Левин жестом просит Сашу помолчать, пока я набираю номер, с которого звонил Арт, оставляя телефон включенным на громкую связь, когда он звонит. Он берет трубку после первых двух.
— Брат! Я подумал, что ты мог бы отказаться от сделки. Честно говоря, я думал, ты придешь без Саши на буксире. Это то, что ты позвонил, чтобы сказать мне? Что ты готов пожертвовать своей экономкой ради женщины, которую любишь? Или ты был настолько глуп, что пошел до конца и прилетел с ней? — Арт холодно смеется. — Ты достаточно праведен, чтобы сдержать свое слово, даже если для этого придется обменять ее на гребаную престарелую служанку.
— Джиана всю свою жизнь служила нашей семье и заботилась о ней, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Она заботилась о тебе так же сильно, как и обо мне, обо всех нас, как будто мы были ее собственными. Я не позволю, чтобы в конце концов она отдала свою жизнь за нас.
— Это должно затронуть струны моего сердца? — Насмешка в голосе Арта очевидна. — Просто ответь на вопрос, Макс, пока я не потерял терпение. Ты привел Сашу? В конце концов, она — это то, чего я действительно хочу, даже больше, чем видеть тебя мертвым.
— Она здесь, — рявкаю я.
— Ну, мне понадобятся какие-нибудь доказательства этого точно так же, как тебе нужны доказательства того, что твой драгоценный персонал жив, — шипит Арт. — Максимум пять секунд, или я начну давать тебе новые стимулы.
Я быстро указываю на Сашу, которая придвигается ближе к краю кровати.
— Я здесь, — говорит она, и я поражаюсь тому, как спокойно и ровно звучит ее голос. — Мы в Италии, вдвоем. Ждем, когда ты скажешь нам, где встретиться.
Левин остается абсолютно тихим и неподвижным на протяжении всего этого, не давая ни малейшего намека на то, что он тоже может находиться в комнате. Он наблюдает за нами обоими, его лицо ничего не выражает.
— Хорошо. — Арт замолкает, и на другом конце провода слышится шорох. — Дай ему знать, что вы оба живы, — рявкает он, и мгновение спустя я слышу усталый голос Джианы.
— Мы в порядке, родной, — мягко говорит она. — Он не был нежен с нами, но он не причинил вреда ни одному из нас. Томасу приходится нелегко, но мы живы и достаточно здоровы. Просто недостаточно молоды для такого рода вещей, — добавляет она с ноткой черного юмора в голосе.
— Доволен? — Арт щелкает, и я стискиваю зубы, чтобы не выругаться в его адрес.
— Я хочу услышать Томаса.
Арт издает сердитый звук в глубине горла, но я слышу возню, а затем медленный, усталый голос Томаса.
— Мы живы, Макс. Как Джиана уже и сказала, он не был нежен, но эти старые кости могут это вынести. — Пауза. — Ты не должен жертвовать собой или Сашей ради нас, Макс. Мы старые, и у нас была хорошая жизнь…
— Заткнись на хрен! — Раздается голос Арта, и я слышу звук, похожий на удар в живот, за которым следует стон и тихий вскрик.
— Клянусь гребаным Богом, Арт, если ты еще раз дотронешься до них!
— С ними все в порядке. Старик слишком много болтает. — Арт прочищает горло. — Теперь о том, где встретиться. Я думаю, наше фамильное поместье звучит как трогательное место, да? Мы можем произвести обмен там. Домработница и ее муж выходят на свободу, а я забираю Сашу. — Он хихикает. — Может быть, я даже возьму ее у тебя на глазах, прежде чем застрелю тебя. Это сделало бы все это стоящим того, во всяком случае, для меня.
У меня возникает момент нереальности происходящего, ошеломляющее чувство удивления, как человек на другом конце провода на самом деле может быть моим братом. Арт в детстве был безрассудным и эгоистичным, самым младшим и самым избалованным, но трудно примирить брата, которого я когда-то любил, с жестоким голосом, говорящим со мной сейчас.
— Так не должно быть, Арт. — Я тяжело сглатываю, пытаясь найти в себе последние остатки прощения, возможность все исправить, прежде чем это приведет к смертельному исходу, для него или для нас. — Ты можешь уйти. Я найду способ, мы сможем прийти к какому-нибудь другому соглашению. Ты можешь получить деньги, поместье, я говорил это раньше и до сих пор имею в виду именно это. Мы можем разорвать связи и пойти разными путями. Ты мой брат, Арт, это неправильно. Это не ты.
Наступает кратковременная пауза, и на самую короткую секунду у меня появляется безумная надежда, что я, возможно, достучусь до него. После того, что он сделал, нет пути назад, к тому, кем мы были раньше, как братья. Тем не менее, может быть какое-то подобие прощения, даже если я не уверен, что когда-нибудь смогу найти в своем сердце силы по-настоящему помириться с ним.