— О! — Она снова вскрикивает, когда я толкаюсь в нее, постанывая от горячего, влажного, крепкого ее объятия. Ничто и никогда не было так приятно. Я хватаюсь за край ванны другой рукой, чувствуя, как ее мягкие груди трутся о мою грудь, когда я медленно вхожу в нее, желая насладиться каждым дюймом. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, голова откидывается назад, когда она поднимает свой рот навстречу моему, встречая каждый медленный толчок, пока я снова и снова вхожу в нее. Я жажду кончить, но в то же время я хочу, чтобы это длилось вечно, провести вечность внутри нее, ощущая себя ближе всего к небесам, сейчас самое близкое, что я когда-либо испытывал.
— Макс… — Саша выдыхает мое имя мне в рот, все еще мягко извиваясь подо мной. — Я думаю, что я…
Я начинаю выскальзывать из нее, медленно выводя свой член обратно в то место, которое, я знаю, заставляет ее извиваться от удовольствия, делая неглубокие толчки, чтобы потереться об него. Затем я сильно толкаюсь, полностью заполняя ее, и я чувствую, как она разрушается подо мной, ее слова превращаются в крик удовольствия, и я чувствую, как она сжимается вокруг меня, когда снова кончает.
Я хотел, чтобы это длилось дольше, но это невозможно. Это слишком приятно, она ощущается слишком хорошо, и я никогда не был так благодарен за то, что знаю, что могу кончить в нее, потому что я не знаю, как бы я заставил себя выйти.
— Черт возьми, Саша… — Я крепко целую ее, мой язык переплетается с ее языком, когда я вхожу в нее так глубоко, как только могу, чувствуя, как она сжимается вокруг моего члена, когда мы кончаем вместе. — Боже, я чертовски люблю тебя…
— Я тоже люблю тебя, — шепчет она, смеясь между вдохами, пока мы оба медленно спускаемся с вершины интенсивного удовольствия. — Но сейчас нам, наверное, стоит вылезти из ванны.
Это все, что я могу сделать, чтобы снова не прижать ее к стене душа, пока мы смываем мыло, задерживаясь под горячей водой, пока, наконец, мы оба не выходим и не вытремся насухо. Мы оказываемся вместе в постели, снова целуемся, и я притягиваю ее в свои объятия, довольный на мгновение просто ощущением ее тела рядом со своим. Только намного позже, когда мы снова лежим, переводя дыхание, я решаю, что больше не хочу ждать. Я встаю, набрасывая халат, лежащий на стуле рядом с окном, и Саша садится, завернувшись в простыню, и с любопытством смотрит на меня.
— Что ты делаешь?
— Дай мне секунду. — Я лезу в карман своих сброшенных брюк, держа руку прямо за спиной, возвращаюсь к кровати и сажусь рядом с ней, лицом к ней. — Я знаю, что это не самый традиционный способ сделать это, но мы никогда ничего не делали традиционным способом. Честно говоря, после жизни, полной традиций, я думаю, что мне так нравится больше.
Саша смотрит на меня, на ее лице появляется понимание, когда я протягиваю руку с маленькой черной бархатной коробочкой на ладони.
— Я люблю тебя, Саша Федорова, — просто говорю я. — Я любил тебя гораздо дольше, чем был готов признать, и это не та ошибка, которую я хотел бы когда-либо повторить снова. Величайшей честью, которую ты когда-либо могла бы мне оказать, было бы позволить мне показывать тебе всю оставшуюся жизнь, как сильно я люблю тебя, желаю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
Я медленно открываю коробочку, показывая ей кольцо, которое Лиам нашел по моим точным характеристикам: овальный бриллиантовый солитер изящной огранки на ободке из розового золота.
— Ты единственная женщина, которую я когда-либо хотел, Саша, и ты всегда будешь единственной. Ты станешь моей женой?
Выражение ее лица ошеломленное, когда она опускает взгляд на кольцо и снова поднимает его на меня, ее рот слегка приоткрыт.
— Я… конечно! — Она поднимает руку, чтобы прикрыть рот, ее голубые глаза внезапно наполняются слезами. — Конечно, я выйду за тебя замуж. Я…
Она бросается ко мне, простыня спадает, когда ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а губы прижимаются к моим. Я следую за ней обратно на подушки, коробка с кольцом падает на простыни рядом с нами, когда губы Саши наклоняются к моим, ее ноги обвиваются вокруг меня, и она целует меня. Она притягивает меня к себе, пылко целует, и я забываю обо всем, кроме ее теплого рта и ее тела, прижатого к моему, думая лишь о том, как я хочу ее больше всего на свете.
— Я люблю тебя, — шепчет она, когда я проскальзываю в нее, снова твердый и ноющий, желая ее с одержимостью, подобной которой я никогда раньше не испытывал. — Всегда.