— Что ты имеешь в виду?
Он повернулся ко мне лицом.
— Я организовываю это. Получаю информацию, исследую место, где это произойдет, собираю как можно больше информации о целях, а затем кто-то другой делает остальное.
— Почему не ты?
Он пристально посмотрел на меня.
— Это становится все более подробным, Кэтрин.
— Ты обещал, что расскажешь.
Он кивнул.
— Мне нужно отступить от этого, поэтому я набираю людей, чтобы наносить удары. У меня есть кое-кто — контакт — кто держит меня в курсе по поводу групп людей, которые, скажем так, более чем нежелательны. Мафиози, наркобароны, типа того. Таким образом, если их поймают, я буду в шаге от расследования, и это даст мне время убраться отсюда.
— Из Балтимора?
Он посмотрел вниз, потом снова вверх.
— Из Соединенных Штатов.
Не это я хотела услышать.
— Так это может произойти практически в любой момент?
Он кивнул.
— Почему, — спросила я, — вместо тебя это не делает правительство США или Великобритании, как должно быть? И этот парень, о котором ты рассказывал, мистер?..
— Атертон.
— Именно. Так почему они этого не делают?
Уоттс потер лицо, как будто я, возможно, раздражала его своими вопросами. Или, может, это был стресс от всего этого.
— Британское правительство не собирается никого отправлять, чтобы убивать людей на американской земле, так же, как и американцы не поедут в Великобританию, чтобы сделать это. Американцы попытаются арестовать любого потенциального террориста в своей стране. А мы хотим не этого. Так слишком просто. Поэтому мы получаем информацию первыми, быстро предпримаем меры и все. — Он прервался на мгновение. — Но иногда им это удается. Как в Бостоне в прошлом году.
— Те парни были из Чечни?
— Нет, — ответил Уоттс. — Из Дагестана. Тот же регион, но другая политика и иные отношения с Россией. Но они все равно стали радикалами. Даже после того, что случилось, в этом вопросе все еще остался беспорядок. До взрывов на Бостонском марафоне мы находили одну или две бомбы в год. Прошло чуть больше года после Бостона, но теперь они появляются еще чаще. Они активизировались, так что это будет происходить гораздо чаще.
Мысль была ужасающей. Со времен 9/11 было широко распространенным мнение, что в США и дружественных странах было много, так называемых, «спящих бомб». Но они всегда представляются выходцами с Ближнего Востока.
Эта новая угроза, которую прояснял Уоттс, заставила задуматься, как много их там, и была ли возможность найти их всех до того, как совершится атака, подобная бостонской.
— Как много парней занимается тем же, что и ты?
— Никогда не мог понять, было ли больше девяти, не считая меня. Подозреваю, что больше, потому что знаю о нескольких операциях, проведенных в Британии, Германии, Канаде и нескольких других местах. И знаю, что до нас была команда, но об этом у меня лишь крохи информации.
В тот момент его английский акцент внезапно исчез, и он разговаривал так, будто родился на Среднем Западе. Это заставило меня задуматься о его воспитании, семье и...
— Что с твоими бабушкой и дедушкой? — спросила я. — Они знают, чем ты занимаешься?
Уоттс смотрел прямо перед собой, не на меня, пялясь на кирпичную стену.
— Они думали, что я был здесь на учебе. Что мне нужно было убраться подальше от дома. В августе будет четыре года со дня их смерти. Бабушка была больна, дедушка — нет. Во всяком случае, до ее смерти. Он позвонил мне сообщить, что она ушла, и к тому времени, как я приземлился в Лондоне ради похорон, он сам был мертв. Думаю, он утратил смысл жизни. Он умер во сне в следующую ночь после ее смерти.
— Боже, это так грустно и... так мило. — Я потянулась к его руке, мягко ее погладила, зная, какие именно чувства он испытывал от отсутствия семьи. Я не хотела акцентировать внимание на этой теме, как и он. — Не хочу, чтобы ты уезжал.
Он быстро повернулся ко мне с ошеломленным выражением на лице.
— Что?
— Ты упоминал о возможности быстро покинуть страну. Звучит так, как будто я даже и не узнаю.
Уоттс минуту молчал.
— Я бы дал тебе знать.
Выражение его лица было таким, как будто ему было что сказать, но он этого не озвучил.
— Почему бы тебе просто не... прекратить? — спросила я. — Если все эти люди выполняют работу, а ты боишься быть пойманным.
— Я не боюсь быть пойманным, — огрызнулся он. — Меня не поймают.
— Но все равно остается возможность того, что ты будешь вынужден уехать? В любое время?
Он кивнул.
Я знаю, что это было эгоистично, но не могла не произнести того, что сказала дальше. Мы делились всем, и мои стены поразительным образом уменьшились.