— Ты — единственная женщина, побывавшая в моем доме, — сказал он, — не говоря уже об этом месте.
Комната была длинной и узкой, занимающей всю заднюю часть дома. Сводчатые потолки были выкрашены в белый цвет, стены — в глубокий голубовато-серый, украшенные черно-белыми модернистскими гравюрами, похожими на тесты Роршаха. Ванная комната находилась в одном конце комнаты, камин — в другом.
Двойные французские двери вели на балкон с видом на задний двор. Уоттс отодвинул белые занавески в сторону, впуская неяркий свет в комнату. Он открыл двери, позволяя звуку дождя проникнуть внутрь.
Я чувствовала головокружение, когда тело предвкушало то, что должно было произойти.
Он стоял лицом ко мне, когда мои ноги задней частью упирались в кровать. Подняв мою рубашку, он прижался ко мне, и я могла чувствовать его возбуждение. Он наклонился, обхватил мою грудь и приподнял ее навстречу своим губам, вбирая сосок в рот.
Я откинула голову, держась за его плечи.
Он поднимался поцелуями от груди к шее, и я почувствовала, как его пальцы ослабляют завязки на штанах, которые он мне дал. Они легко упали на пол, и я вышла из них.
Мне нравилось быть обнаженной для этого мужчины. Я любила странную смесь крайней уязвимости и абсолютной уверенности в безопасности.
— Раздень меня, — произнес он.
Я расстегнула его рубашку и стянула с его тела, запустив под нее руки, ощущая мускулы его живота и груди. Расстегнула пуговицы до конца, потом стянула по плечам, и рубашка присоединилась к моей одежде на полу.
Грудь у него была широкая, покрытая редкой порослью волос. Я положила руки на его грудные мышцы и почувствовала, как они напряглись.
Посмотрев на лицо, я увидела, что его взгляд тлел от напряжения. Удерживая зрительный контакт, я опустила руки по животу к его поясу. Услышав звон металла о металл, я словно услышала сигнал тревоги.
Руки проникли под пояс боксеров и, прежде чем поняла это, мои пальцы уже были на основании его эрекции. Я подвигала пальцами, чтобы плотнее обхватить его длину, и почувствовала, насколько он был толстым пульсирующим от возбуждения, жаждущим трахнуть меня.
Его руки поднялись к моему лицу, и он притянул меня к своему рту. Последовал обжигающе горячий поцелуй, когда моя рука исследовала его длину. Кожа была бархатистой, мягкой, покрывая его твердость. При мысли о том, что я единственная женщина, которая когда-либо была с ним в этой комнате, меня охватило волнение. Я была единственным объектом его желания.
— Господи, Кэтрин, твои прикосновения идеальны.
Грудь ощущалась тяжелой, и он взял ее в руки, поглаживая соски большими пальцами.
Я целовала его шею, грудь, живот, опускаясь на колени. Закончив расстегивать его брюки, стянула их вместе с боксерами. Он откинул их, когда я встала. Мы оба стояли обнаженными, его жаждущий член был прижат к моему животу.
Уоттс обнял меня за талию.
— Хочу тебя прямо сейчас. — Он с легкостью поднял меня, укладывая на спину.
— Я весь день хотел попробовать тебя, — сказал он, целуя шею, грудь, задержавшись на каждом из сосков и обводя их языком. Под его движениями они затвердели.
Он заполз на кровать и толкнул меня еще дальше. Поднял мои ноги одной большой сильной рукой, держа лодыжки вместе. Мои ноги висели в воздухе, и я была полностью открыта ему, когда он опустился на колени.
Облизнул задние части каждой голени, потом — ниже между коленей, где было почти щекотно, но для щекотки это было слишком горячо. Вниз по бедрам, целуя, посасывая... задерживаясь там, посасывая снова...
Лаская внешнюю сторону бедра.
Помечая меня?
Я бы не стала возражать против этого. Мы так много разделили, и он дал мне выбор уйти. Я посвятила себя ему и получила то же взамен.
Я была его, а он — моим.
Разведя мои ноги, он положил одну себе на плечо. Вторую оттолкнул далеко в сторону, полностью раскрывая меня.
— Люблю, когда ты так открыта для меня, — сказал он, вторя моим мыслям.
— Уоттс...
Голос затих. Я не могла выпустить ни слова. Я, в любом случае, не была уверена, что мне стоит сказать.
Он раскрыл меня пальцами, демонстрируя для себя мой чрезмерно возбужденный клитор. Когда его язык впервые коснулся этого места, я захотела задержаться так надолго, может, на часы, а, может, и дни... Я просто не хотела, чтобы он останавливался.
Но он остановился.
Он поднялся вверх по моему телу, пока его лицо не приблизилось к моему. А затем поцеловал меня.
— В этот раз мы собираемся кончить вместе.
Он держался стойко, когда встал на колени между моих ног, наклонился, целуя меня, и я могла сказать, что он раскатывал презерватив.