Глава 4
Самир.
Временами в жизни наступают такие моменты, когда у тебя есть всего два выбора, и не важно насколько каждый из них имеет особую ценность. Первый мой выбор был очевидным, кто пойдёт против своей семьи, не каждый, и я не смог. Охраняя отцовскую тайну, сам втянулся в гущу его событий, наплевал на некоторые принципы, по сути становлюсь таким, как и он, вернись бы я на пять лет назад с этими знаниями, несколько раз обдумал, стоит ли жертвовать троном своему кузену, который, фактически, взял отца шантажом. А второй выбор — Амина. С улыбкой на лице, вспоминаю её образ: карие глаза — открытая душа, к которой я тянусь, как мотылёк на свет, чтобы согреться его теплом, изящное тонкое тело, словно скульптор поработал над его созданием, мягкие пухлые губы, так и притягивают к себе мой взгляд, а то, как она улыбается — моё сердце замирает. И если бы мне сказали, что я влюблён в девушку, непременно поспорил, но Амина засела глубоко в моей душе. Когда я перешёл эту чёрту, что девушка стала мне не безразлична? Ищу в памяти наши совместные моменты: их множество, и самый первый, который пришёл на ум — это наша с ней прогулка по её проекту — молодой сад, где высажены деревья, почти каждое её собственными руками, что довольно редко в наше время, образуют некий лабиринт, но пока посадки совсем молодые, и заблудиться не представляется возможным. На открытие этого сада я был приглашён ею лично, это случилось приблизительно год назад.
— Господин Кхан, — обращается ко мне Амина, перед этим пару раз стукнув по косяку двери и заглядывая в мой кабинет.
— Амина, рухи (моя душа), — при упоминании этого ласкового слова, девушка слегка краснеет, из-за молочного оттенка кожи, отчётливо становятся видны её алые щёчки, — ну какой я господин, мы же договорились, просто Самир.
Она покорно кивает, но взгляд не опускает, как делают многие женщины в нашей стране. Девушка входит вовнутрь, нет ни платка, ни покрывающих тканей её тела — настоящая современная женщина, и это в ней мне нравится. Для себя решил, что никогда не женюсь на женщине наших традиций, слишком большая ответственность перед семьями, перед обычаями — слишком всё усложнено. Я всегда считал и буду считать, что женщина ровня мне, а Амина воплощение этого примера. Я пригласил её к себе вновь для работы, её экскурсии по нашим местам завораживают всех наших гостей, то, как она рассказывает, описывает события, истории и легенды — заставляет проникнуться ещё больше к желанию узнать о восточном мире, а как эта таинственность притягивает европейцев, которые никогда не поймут наших правил, от того и тянутся к бездне, к тому, чтобы соприкоснуться с запретным, вкусить это яблоко, но оно слишком непредсказуемо даже для самих местных жителей.
— Самир, — Амина присаживается напротив меня, руки положила на бёдра, каждое её движение не остаётся мной незамеченным, пытаюсь обуздать в себе желание, просыпающееся при наших встречах. — Помнишь, я упоминала, что проект по посадке сада близится к завершению? — Я киваю головой в знак согласия, конечно я помню — я помню обо всем, что касается этой милой девушки. — Мы назначили дату, — вынимает из кармана платья пригласительную открытку, — Вот, прими пожалуйста. — Протягивает её мне, и я принимаю открытку, слегка касаясь её руки — бархат, определённо он самый, мгновение совсем незначительно мало, но мы его чувствуем, встречаемся взглядами, у обоих глаза горят желанием, страстью, и только мы собираемся двинуться навстречу к друг другу, как тут же раздаётся телефонный звонок. Оба вздрагиваем, и вновь возвращаемся в реальность.
— Спасибо, Амина, — киваю головой в знак благодарности, но не спешу принять вызов, хочу подольше продлить момент её присутствия в кабинете, чтобы комната впитала её женственный аромат, флюиды, которые приковывают цепью к ней и в то же время не оставляют замки закрытыми, словно проверяют на прочность, насколько во мне есть выдержки. — Я буду на открытии, рухи (душа моя).