Мужик отвечает:
— По моему полицейское управление? Больше быть нечему.
Поп говорит:
— Оно, оно и есть.
Пришли к кобыле, поп поднял хвост и спрашивает:
— А это что?
— А это духовная канцелярия.
— Верно, верно, верно, оно и есть. Ну, теперь, иди, работай.
Работник проработал дня три-четыре и думает: «Довольно работать, буду жить по другому».
Надо было начинать работать, а работнику неохота, он надел на хуй шапку и бегает, ищет.
— Батюшка, не видал ли шапки?
Поп говорит:
— Да ведь у тебя на хую висит.
Работник и говорит:
— Ах, он сукин сын, он провинился, надо его на сутки в полицейское управление посадить.
Поп повел его к дочке, работник сутки с дочкой прожил, а поп один пахал. Вот работник на работу два дня съездил и опять не поехал; опять надел на хуй шапку и бегает, ищет.
— Батюшка, не видал ли шапки?
Поп говорит:
— Да ведь у тебя на хую висит.
Работник и говорит:
— Ну, на этот раз надо на целую неделю в уголовную палату посадить. Снова проштрафился.
Попу делать нечего, повел мужика к попадье. Поп работает, а мужик целую неделю с попадьей спит. После этого мужик на пашню поехал, а попу тоже захотелось дочки попробовать. Одел шапку преспокойно на гладкое дерево без сука, на хуй, бегает по комнате и говорит:
— Работник, не видал ли шляпы?
— А у тебя на хую висит.
Поп говорит:
— Ах, сукин сын, его надо в полицейское управление на сутки посадить.
Побежал было поп к дочке, а мужик остановил попа.
— Стой, батюшка, погоди, так дело не пойдет: лицо духовного званья судят в духовной канцелярии.
Захватил попа и повел к кобыле. Пробыл поп у кобылы сутки, попадья его и задразнила:
— Отдал жену в люди, а сам отправился к кобыле.
Поп и взмолился:
— Работник, не знаешь ли, что сделать, чтобы матушка меня не дразнила?
— Это можно; завтра воскресенье, будешь обедню служить. Когда зазвонят, ты бежи к летнему окошечку, увидишь, что я буду делать.
На другой день поп ушел к обедни, а работник лежит на полатях и просит:
— Матушка, дай.
Она дала ему каши, он говорит:
— Я не хочу.
Дала пирог.
— И этого не хочу.
— Так чего же тебе?
— А то, что вчера давала.
— Ну, иди в подклеть, и я приду туда.
Ушли в подклеть.
— Матушка, как вчера батюшка с кобылой общался, мы так сейчас попробуем.
Одел попадье на спину седелку, узду, в клети была кропильница старая, он ее в жопу заткнул вместо хвоста. Попадья стоит в углу, а работник в другом, она и ржет как лошадь, и он ржет, друг дружке навстречу и бежать. Зазвонили, а поп у окошечка и слушает; слушал поп и заржал под окошком, а работник и закричал:
— Батюшка, батюшка, посмотри, что я устроил с твоей матушкой.
— Что такое?
— Да посмотри: в седелке и в узде и кропильница в пизде.
Матушка с тех пор перестала смеяться.
Послали парня сватать:
— Пойди туда, в которой избе раньше дым пойдет.
Встал парень до света и караулит. В одной избе огонек засветился и дым повалил из трубы, парень туда и отправился. Вошел в избу, девица в одной рубахе печь топит.
— Бог помочь!
— Добро пожаловать, доброй человек. Кабы были во дворе уши, а в избе глаза, не застал бы меня не-прибранной. Ну, чем тебе потчевать? Что сварить тебе: рыбки поплеванной или рыбки облизанной?
«Дура девка», — подумал парень и сказал:
— Свари хоть поплеванной.
Сварила она уху из ершей. Съел парень, поплевался, девица и говорит:
— Угостила бы еще тебя, да честь в гузне, а хуй между ног болтается.
Стал спрашивать парень:
— Где у тебя отец?
— В поле, взад-вперед ходит.
— А мать?
Взаймы плакать ушла.
— А братья?
— Промеж ног смотрят.
Ушел парень домой, дома ему и объяснили: на дворе уши, в избе глаза — на дворе собака, в избе на окне ребёнок. Честь в гузне, а хуй между ног болтается: яйцо еще в курице, не снесено, корова еще не подоена. Отец пашет, братья промеж ног глядят — дрова рубят. Мать взаймы плакать ушла — ушла плакать по родителям: когда она умрет, по ней дети плакать будут. В ту избу велели идти, в которой дым раньше пойдет: там, значит, раньше всех встают, живут работящие люди.
Жили мать и дочь, дочь была слеповатая. Приехал ее жених сватать, а соседи успели шепнуть, что она слеповата: глазами глядит, а ничего не видит. Вот приехал жених, сидит за столом, а невеста и говорит:
— Матушка, матушка, подбери иглу под порогом. А иглу раньше мать положила под порог. Договоренность у них была такая.