— Или в постели я был плох? Теперь-то небось одна спишь, кто на такую уродину позарится?
— Это не твое дело, Ник!
— Как же не мое! Я еще вроде как твой муж, так что с кем ты спишь — это как раз мое дело, — видение угрожающе ухмыльнулось, нависнув прямо над лицом женщины. — Что, небось на Рона Коллиза глаз положила?
Кэтрин ужаснулась:
— Да что ты несешь? Ты не представляешь, что это за человек! К тому же, Николь…
— Сдалась тебе эта Николь… Француженка! Мой батя не зря вечно твердил, что нельзя доверять иностранцам. Кто она тебе, эта Николь? Сестра? Мать? Плевать, чего она хочет! Ты давай свою жизнь устраивай, если уж от меня сбежала. Дура несчастная!
— Наверное, я дура, — согласилась Кэт. — Только и ты не понимаешь, что для меня значит Николь. Она приютила нас с Майком, она заботится о нас, она нашла мне работу. Что бы я вообще делала без нее?
Ник презрительно фыркнул:
— Да уж, поди с голоду не сдохла бы. Выкрутилась бы как-нибудь…
— Не знаю, Ник…
— Да теперь вон, куда ни плюнь, там какая-нибудь социальная служба. Поплакалась бы им на мужа-злодея, они бы с тобой носились, как с писаной торбой.
— Но сложилось не так… Что тебе нужно, Ник? С чего это ты вдруг беспокоишься обо мне? Уже ведь убедился, что в моей постели не бывает других мужчин. Так чего же ты от меня хочешь?
Его крепкая рука потянулась к горлу Кэтрин, и женщина вскрикнула, пытаясь увернуться, защититься, как-то спастись от этого человека, которого любила когда-то. Он хрипло рассмеялся:
— Стра-ашно? А ты бойся, бойся. От меня тебя ведь никто не защитит. Николь твоя не защитит. Кишка у нее тонка! И у тебя тоже. Так что, женушка, или возвращайся по добру, по здорову, или ищи спину покрепче, за которой можно было бы спрятаться, а не то найду тебя, и…
Встревоженный голос Николь пробился сквозь сон:
— Кэтрин! Кэт! Проснись, это всего лишь кошмар. Слышишь меня?
— Слышу? Да, слышу, — приподнявшись на локте, женщина испуганно огляделась: Майк спал рядом, сбросив простыню. — О, Господи…
Николь лукаво улыбнулась:
— Любимого мужа видела?
— Откуда ты знаешь? — она приходила в себя постепенно. Сердце все еще колотилось от страха, который Ник внушал ей даже будучи лишенным плоти и крови. Никогда она не перестанет бояться его…
Укрыв сына, Кэтрин вопросительно посмотрела на подругу, присевшую на край ее постели.
— Ты бормотала его святое имя, — насмешливо пояснила Николь. — Ну, и нагнал же он на тебя страха!
Кэтрин нехотя призналась:
— На самом деле все было еще ужаснее.
Перестав улыбаться, Николь погладила ее по руке:
— Ну, все уже позади. Здесь он тебя не найдет. Для этого нужно прочесать все Штаты. Вряд ли он испытывает столь горячее желание отыскать тебя. Это не в обиду, — поспешно добавила она. — Просто такая сволочь всегда найдет на чьей груди утешиться, вот что обидно! Бабы всех любят, чужое горе их не учит…
— Ты думаешь, он уже кого-то нашел?
— Да нет! Откуда мне знать?
— Наверное, так и есть. Вообще-то он нравился женщинам.
Николь процедила:
— Я же говорю! Какая-нибудь дурочка обязательно найдется.
Кэтрин боязливо покосилась на спящего сына:
— А если он захочет отыскать Майка? Чтобы вернуть его себе? Майк — его единственный сын.
— Если он захочет вырастить из него такого же подонка? — задумчиво проговорила Николь. — Тебе в отместку? Все может быть. Это уже сложнее.
Девушка с досадой поморщилась:
— И почему ты ни разу не обратилась в полицию, когда муж избивал тебя? Что за безграничное всепрощение? Нельзя было спускать это ему с рук!
Кэтрин начала беспомощно оправдываться:
— Понимаешь, я же учительница, мои дети узнали бы… Такой позор!
— Кому? — возмутилась Николь. — Это же ему позор, не тебе! Бить женщину, мать своего сына, учительницу — вот, что называется позором. Ну, ничего, ничего, — Николь похлопала подругу по руке, заметив, как сжалась Кэтрин, — все уже позади. Я уверена, что он даже не предпринимает попыток найти тебя. И Майка.
— Мне нужен человек, который смог бы меня защитить, — пробормотала Кэтрин.
Николь выпрямилась:
— Ты действительно полагаешь, что еще не нашла такого человека? Да я ему башку снесу, если он появится! У меня припрятан хороший обрез. Ему хватит.
12
В книжном магазине Николь царила особая тишина, хозяйка специально прислушивалась: в библиотеках тоже было тихо, но по-другому. У Николь не запрещалось разговаривать вслух, но когда кто-то из покупателей углублялся в книгу, она невольно начинала разговаривать тише, и остальные следовали ее примеру. Тишина опускалась внезапно, и могла быть прервана в любой момент: распахивается дверь, весело, тоненько звякает колокольчик, и голос очередного покупателя врывается в зависшее безмолвие.