— Ну… Я имею о ней некоторое представление.
— Почему они поженились? Они ведь такие разные! Только из-за денег?
— Кто знает… Брак меняет людей. Возможно, когда они встретились, оба были другими, — она посмотрела на подругу с любопытством. — А какой он по-твоему? Представь, что я ничего не рассказывала тебе о его прошлом! Какой он на первый взгляд?
Чуть отвернувшись, чтобы Николь не заметила ее смущения, Кэтрин тихо проговорила:
— Он веселый и живой. Любит детей, особенно свою дочь, конечно. В нем и самом еще много мальчишеского. Он способен превратить обычную жизнь в праздник.
Николь насмешливо подхватила:
— Мечта, а не мужчина!
— Не все мечтают именно о таком… Вряд ли его можно назвать рыцарем без страха и упрека.
— Почему ты так решила?
— Хотя бы потому, как он обращается со своей женой. Раз ты считаешь, что нужно спасать ее от Рона…
— Забудь то, что я говорила! Меня интересует твое мнение!
Набравшись храбрости, Кэтрин выпалила:
— Тогда… Тогда он действительно — рыцарь без страха и упрека.
Веки Николь снова тяжело опустились. Несколько минут она молчала, хотя понимала, что Кэтрин ничего не добавит к уже произнесенному — больше этого сказать уже невозможно. Потом, не открывая глаз, наощупь нашла ее руку:
— Кто из нас ошибается в нем? Кажется, скоро мы узнаем это… Джастин не звонил?
21
Джастин не звонил…
Часы и дни, однообразные, словно капли дождя, сливались в один тягучий, мутноватый ручей ее жизни, и Николь покорно следовала за ним, ожидая сигнала к действию — звонка из Нью-Йорка. До открытия выставки оставалось всего три дня, и Николь начинала тихо сходить с ума, и разговаривать с Джастином вслух.
— Ты так и не позвонишь мне?
— Зачем? Я ведь уже назвал тебе дату.
— Но я загадала, что поеду только, если ты позвонишь мне еще раз.
— Николь, ты ведь понимаешь, сколько у меня разных дел перед открытием!
— Неужели не выкроить минуты на звонок? Одной минуты!
— Да еще Мэг все время вертится рядом…
— Не говори о ней в таком тоне. Если бы тебя действительно раздражало, что она вертится рядом, ты уже нашел бы способ избавиться от нее. Сбежал бы куда-нибудь. Как от меня.
— Пожалуйста, не сравнивай! Я не от тебя сбежал. Я отправился покорять мир.
— Как же, как же! Извини, я забыла.
— Ты — злючка. Знаешь об этом? Маленькая, хорошенькая злючка.
— Хорошенькая? Когда-то ты говорил, что я — красивая. Не помнишь?
— Почему же? Отлично помню. И охотно подтверждаю свои слова.
— Я красивая?
— Ты самая красивая, Николь. Поверь моему вкусу художника.
— Но моя красота не принесла тебе денег. Так, Джастин? Тебе позарез нужны были деньги, а у меня их не было. Но ты знаешь, милый, кажется скоро они появятся у меня… Ты рад? Для этого всего лишь нужно сделать подлость… Но разве не таким образом зарабатываются большие деньги?
Джастин не успел ответить, или колокольчик над дверью заглушил его слова. А Николь необходимо было узнать, что он думает на этот счет.
«Я совсем свихнулась, — опомнилась девушка. — Разговариваю сама с собой, и досадую, что не получила ответа!»
— Добрый день, Николь!
Она вздрогнула, мгновенно узнав этот голос. Немного было в мире голосов, которые она знала так же хорошо, как этот.
— И вам, Рон, — продавщица постаралась быть приветливой. — Какая новинка интересует вас сегодня? Все читают «Код Да Винчи». Не хотите?
— Не сейчас.
«Он выглядит каким-то помятым, — заметила Николь. — Что-то случилось? Или он и вправду изводится от любви? А я, похоже, никогда не разучусь ненавидеть его… Даже если все действительно обстояло так, как сказала Маргарет. Я слишком привыкла к тому, что он — враг. Но поцеловать его… Ну что ж, это не особенно сложное задание… Противно, конечно, что Маргарет хочет использовать меня, как шлюху, но ведь и платит хорошо. Надо заставить ее подписать договор, а то еще откажется потом…»
— Николь, в прошлый раз… Я нисколько не хотел вас обидеть.
Промычав что-то нечленораздельное, она схватила новый каталог и принялась листать его, пытаясь спрятать глаза от Рона.
— Но вы еще сердитесь на меня.
«Пора действовать, — решила Николь. — Если я не собираюсь тянуть с этим до старости».
— Вовсе нет, Рон, — отозвалась она несколько фальшиво, как ей самой показалось.
— Я не хотел оскорбить память вашей матери. Она была чудесным человеком.
Николь передернулась:
— Рон! Прошу вас! Может, мы прекратим этот разговор?