Разве это не было, тем не менее, артистической миниатюрой, моделью реальности художественного произведения? Для того чтобы желание Юити превратилось в реальность, либо его желание, либо его концепция реальности должны погибнуть. В этом мире считается, что искусство и реальность спокойно уживаются бок о бок, но искусство должно разрушать законы реальности. Зачем? Чтобы только оно одно могло существовать.
К стыду автора, собрание сочинений Сунсукэ Хиноки с первых строк объявляло войну реальности. В результате в его произведениях страсти просто лишь слегка касались реальности и, питая отвращение к её уродству, замыкались на себе. Таким образом, его непрестанная глупость металась между страстями и реальностью, подобно бесчестному курьеру. Его стиль, несравненно витиеватый в своей декоративности, был в конечном счете не больше чем эскизом реальности, он был не больше чем курьезная, изъеденная червями фигура речи, в которой реальность снедала страсть. В заключение со всей откровенностью можно сказать, что его искусства, его трижды опубликованного собрания сочинений не существует. Почему? Потому что они не единожды нарушали законы реальности.
Этот старый писатель уже потерял силы, необходимые для творчества, он устал от трудов старательного ремесленничества. По иронии судьбы именно теперь, когда ему не оставалось ничего иного, как эстетически интерпретировать свои прошлые творения, должен был явиться перед ним такой юноша, как Юити.
Юити обладал всеми дарами молодости, которых был лишен старый писатель, но в то же время имел ту самую величайшую удачу, которую писатель всегда гипотетически считал предметом своего сокровенного желания. Короче говоря, он никогда не любил бы ни одну женщину. Это – предварительный набросок парадоксального идеала: черты, присущие юности, но без цепи ужасных жизненных трагедий Сунсукэ, вызванных любовью и женщиной; существование, некоторым образом слившееся в мозгу Сунсукэ воедино с неотвратимым убеждением, что он – неудачник, существование, в котором страстность грез его юности смешалась с разочарованием его преклонного возраста. Это был Юити! Если бы в юности Сунсукэ был похож на него, какую радость находил бы он в любви к женщинам! И если бы, как Юити, он не любил женщин – еще лучше, предположим, стал бы жить без женщин, – какой счастливой была бы его жизнь! В этом отношении Юити трансформировался в идею Сунсукэ, в его произведение искусства.
Говорят, что во всех стилях старость начинается с прилагательных. Короче, прилагательные – это плоть. Они – сама молодость. Юити – тоже прилагательное. Вот до чего дошел Сунсукэ в своих размышлениях.
С тонкой улыбкой, играющей на губах, словно он был детективом в разгар расследования, Сунсукэ поставил локти на стол, приподнял одно колено под купальным кимоно и слушал признание Юити. В конце Сунсукэ равнодушно повторил:
– Прекрасно. Женись!
– Но как может человек жениться, если не хочет?!
– Я не шучу. Мужчины женятся на бревнах, они даже могут жениться на льдинах. Брак — это изобретение мужчины. Это – нечто, что он может сделать, желание – вещь не такая уж необходимая. По крайней мере, за последние сто лет человечество позабыло, что такое страсть. Просто представь, что она – вязанка хвороста, подушка, бок туши, свисающий с перекладины в мясной лавке. Определенно, ты сможешь вызвать в воображении притворную страсть, чтобы возбудить и осчастливить её. Тем не менее, как я уже говорил тебе раньше, учить женщину удовольствию – значит возлагать на себя сотню обязательств и не получать ничего взамен. Единственное, в чем надо проявлять осторожность, – это никогда не признавать, что у неё есть душа. Здесь вопрос не стоит даже об обломках души. Понятно? Никогда не думай, что женщина представляет собой нечто иное, чем неодушевленный предмет. На основании собственного долгого и болезненного опыта позволь мне посоветовать тебе – избавляйся от своей души, когда поблизости женщина, как ты снимаешь свои наручные часы, когда принимаешь ванну. В противном случае они скоро станут такими ржавыми, что ты не сможешь ими пользоваться. Я этому не следовал и лишился бесчисленного множества часов. Я дошел до того, что сделал производство часов своей жизненной целью. Я собрал двадцать таких заржавевших часовых механизмов и только что выпустил их в свет под названием Полное собрание сочинений. Ты уже прочел?