– Обожаю шахматы, мисс Уэйд. Почту за честь.
– Превосходно. – Она зашагала к примыкающей комнате, куда, дабы не мешать игре в карты, убрали шахматную доску.
Поклонившись остальным гостям, он последовал за Дафной. Когда она села, занял кресло напротив.
– Ваша светлость, – без предисловий начала она, – вы должны перестать… – Дафна, замолчав, нахмурилась при виде улыбки на его лице. – Ради всего святого, почему вы так на меня смотрите?
– Потому что к завтрашнему дню весь Лондон будет знать, что мы помолвлены. – Он указал на доску: – Леди ходит первой.
– О чём вы говорите? Мы не помолвлены. – Насупившись, она рассеянно подвинула пешку на две клетки вперёд. – И меня совершенно не заботит, что подумают люди.
– Вы при всех пригласили меня побыть наедине, – напомнил он, двигая свою пешку. – Заключение, что мы помолвлены, неизбежно. Знал бы я, что всё так просто, давным-давно заманил бы вас играть в шахматы.
Дафна бросила беспокойный взгляд на дверь и подвинула вперёд другую пешку.
– Глупости. Мы не одни, двери открыты. Леди Фицхью со своего места отлично нас видит.
– Не имеет значения. Мы удалились в другую комнату и ведём личные беседы. Ни одной непомолвленной паре не позволены такие вольности. – Передвинув коня, он с улыбкой взглянул на неё: – Вы, видимо, упустили это, когда читали учебник по этикету.
– Энтони, прекратите. Уже одно то, что мне вообще требуется учебник этикета, показывает, какая ужасная из меня герцогиня.
– Стоит вам немного разобраться в вопросе, и из вас выйдет чудесная герцогиня. Ибо все ваши начинания увенчиваются успехом.
– Неправда. Впрочем, речь сейчас не об этом. Я не выйду за вас.
– Вы это уже говорили и не раз. Мне остаётся лишь надеяться, что однажды вы сжалитесь над моими мучениями. – Он указал на доску: – Ваш ход.
– Зачем вы это делаете? – потребовала ответа Дафна, нимало не заботясь об игре. – Потому что я временное помрачение рассудка? Когда помрачение пройдёт, что придёт ему на смену? Вернётся ли в вашу постель Маргерит? Или какая-нибудь новая любовница? Кстати, сколько их у вас было?
– Больше одной. Меньше дюжины.
– Вы… – Дафна умолкла и отвернулась, и Энтони ощутил проблеск надежды, когда она спросила: – Вы видели эту женщину?
Ей не всё равно. По-другому быть не может, иначе она не задавала бы вопросов. Он решил сказать правду.
– Да. Однажды, в Гайд-парке. В двадцати метрах от себя. К тому времени я уже послал ей письмо и расторг нашу договорённость. – Он протянул через стол руку и взял Дафну за подбородок, поворачивая её лицо к себе. – Мы сейчас играем в шахматы, – мягко спросил он, – или в «двадцать вопросов»?
– Нет, но… – Она отпрянула и огляделась вокруг, словно пытаясь подобрать слова. – Как-то вы назвали меня загадкой, но это вы держите всё в себе. После того ужина с Беннингтонами я очень много рассказала о себе. О своей жизни, работе, о батюшке, о своих… своих чувствах к вам. Вы же, в свою очередь, поделились лишь крошечной толикой. Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы выйти замуж.
– Что бы вы хотели узнать? Спрашивайте. Я готов пройти собеседование на должность мужа.
– Я не собеседую вас ни на какую должность! И этот разговор всё больше и больше убеждает меня, что для нужных мне ответов не хватит никаких слов. Или, если уж на то пошло, цветов. Вы не любите меня. Предлагаете мне своё имя, ибо уверены, что того требует честь, и потому что так чертовски упрямы, и заносчивы, и…
– И вы ещё говорите, что недостаточно меня знаете?
В приступе чистейшего раздражения Дафна вскочила на ноги. Развернувшись, прошла по персидскому ковру к камину и уставилась на огонь. Энтони бросил взгляд в соседнюю комнату, убедился, что леди Фицхью полностью поглощена картами, и последовал за Дафной. Остановился рядом и, наклонившись поближе, прошептал на ухо:
– Вы знаете меня лучше, чем думаете, Дафна. Знаете лучше всех на свете. И так будет всегда.
Она хотела что-то сказать, но не успела.
– Послушайте меня. Всю неделю я пытаюсь сказать и показать, как сильно я вас желаю. Понимаю, слов недостаточно, и вы не верите мне, но что ещё? Что ещё мне сделать, Дафна? – Энтони положил руки ей на талию и притянул спиной к себе. – Могу ли я выразить это своим телом?
Дафна прикрыла глаза, и что-то в ней изменилось. Затрепетало, смягчилось. Подняв руку, она стиснула пальцы в кулак.
– Нет, Энтони, не надо.