Но он не отступался.
– Вы тоже желали меня. Всего несколько недель назад, в антике. – Он чуть крепче прижал её к себе. – Разве вы забыли?
– Не забыла! – жарко прошептала она в ответ. – Как не забыла и то, что я не единственная, на ком вы хотели жениться.
– Но я никогда не желал её так, как вас. – Прозвучало неубедительно. Но он говорил чистую правду! Энтони пришёл в отчаяние. – А вот вы меня больше не хотите.
Не открывая глаз, Дафна покачала головой. С плотно стиснутых губ сорвался еле слышный протестующий звук.
– Отрицаете. Отказываете мне. Но ведь вы и себе отказываете в стольких радостях жизни. Зачем, когда я могу дать вам их все?
Энтони скользнул руками от её талии к груди, и с губ Дафны слетел тихий стон.
– Нет, я хочу вас, – шепотом призналась она. – И вы ошибаетесь. Всё не так. Я всегда…
– Докажите. – Мельком взглянув через плечо в сторону дверей, он прижался губами к её уху. – Проведите со мной ночь. Отправимся на Гросвенор-сквер. К полуночи все гости разойдутся, а к половине второго уже будут спать в своих кроватях. Наденьте что-нибудь скрывающее лицо. Я буду ждать за конюшнями в карете и до рассвета верну вас назад. Встретимся там.
– Я не могу.
– Я всё равно буду ждать. – Энтони поцеловал её в щёку. – Видите, Дафна? Мною движет не только честь, ибо сейчас я чувствую себя совершенно бесчестным. Такой страсти, как к вам, я не испытывал ни к кому и никогда.
***
Энтони не надеялся, что она придёт. Последовавшие за его непозволительным предложением три часа притворства – будто они играют в шахматы, наслаждаются ужином, мадерой и светской беседой с гостями – обоим показались пыткой. К концу вечера он уверился, что Дафна наверняка не придёт.
Но нет. Спустя несколько минут после того, как часы на ближайшей церквушке пробили половину второго, из конюшен на аллею, где стояла его карета, вышла закутанная фигура в капюшоне. Он открыл дверцу, и Дафна забралась внутрь. Откинула капюшон. Света едва хватало, чтобы разглядеть её лицо.
– Уверены, что хотите этого? – спросил он.
– Да.
Энтони это устраивало. Позже будет время, дабы узнать, почему она передумала. Но сейчас его это не волновало. Он постучал тростью по крыше, и карета тронулась.
Когда опустилась последняя занавеска, в экипаже стало так темно, что он вовсе перестал видеть. За шумом колёс не слышал её дыхания. Дафна молчала. Её присутствие выдавал лишь запах гардений.
Той ночью, в антике, он видел возлюбленную лишь в тусклом свете луны. На сей раз он зажжёт все свечи, какие только сможет найти. На сей раз он станет смотреть на неё, пока они будут заниматься любовью, восхищаться совершенными изгибами бёдер и груди и длинными стройными ногами. Не пропустит выражение её лица, когда она достигнет пика наслаждения.
Откинувшись на спинку сиденья, Энтони думал лишь о перестуке колёс, пытаясь унять голодную, болезненную потребность тела. Дорога до Гросвенор-сквер показалась ему вечностью.
Он провёл Дафну в дом, минуя конюшни, через заднюю дверь, поскольку в сей час по улице взад и вперёд сновали экипажи, развозя бомонд по домам после вечеров, подобных тому, что они сегодня посетили. И хотя волосы и лицо Дафны скрывал капюшон, он не желал рисковать.
Держа любимую за руку, он провёл её вверх по черной лестнице, через тёмные комнаты, по коридорам в свои покои. Прошёл в гардеробную, разбудил Ричардсона, велел кликнуть лакея разжечь огонь и сказал, что до утра в нём больше не нуждается. Камердинер удалился, бросив лишь беглый взгляд на женщину в капюшоне, стоявшую у кровати спиной к нему.
Энтони приказал пришедшему лакею вместе с камином зажечь все до единой свечи. Когда слуга ушел, герцог запер дверь на ключ. Наконец-то, подумал он, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. Наконец-то они одни.
Энтони обернулся. Дафна тоже.
Залитая мягким светом, она откинула капюшон накидки, представ его взору. Он вспомнил их самую первую встречу. Сейчас она выглядела почти так же, как и тогда. Правда, без соломенной шляпки, зато с тем же серьёзным личиком совёнка и в скрывающей фигуру накидке, пусть не такой пыльной и потрёпанной, как в тот раз. Свет отражался от очков в позолоченной оправе, мешая разглядеть её глаза. Энтони подумал, что внешне почти ничего не изменилось. Перемена затронула нечто, что гораздо сложнее определить.
Сегодня Энтони лишь хотел показать ей, что чувствует, глядя на нее, а не просто то, что видит. Как он уже говорил, если слов и цветов недостаточно, на помощь придёт тело. Энтони лишь надеялся, что сможет держать себя в узде. Возбуждение, бесчинствуя, бушевало в теле, но следующие несколько часов не для него. Для неё.