– Почти, хотя точнее было бы сказать, что повидавшая сельскую местность множества стран.
– Ты меня заинтриговал.
– В этом я не сомневался, – ответил Энтони и пошёл к двери. Мур заспешил следом.
***
Дафна ждала, что во время своего первого выхода в свет в Лондоне она скорее будет наблюдать за танцующими, чем танцевать сама. Однако, удивительное дело, её приглашали довольно часто. К сожалению, ни один из кавалеров не мог сравниться с мужчиной, который научил её танцевать, а она не могла удержаться от сравнений.
– Как вам нравится Лондон, мисс Уэйд? – спросил сэр Уильям Лавертон, когда они двигались в долгих, медленных па кадрили. – Вы побывали в каких-нибудь музеях?
– О да, – ответила Дафна, пытаясь сосредоточиться на партнёре, только вот взгляд её то и дело скользил ко входу в бальную залу. Ледяник означал непринятие ухаживания, но она не знала, смирится ли Энтони с таким ответом или нет. Часть её считала, что он может появиться здесь в любую минуту.
– Помня, каким выдающимся учёным был ваш батюшка, я уверен, мисс Уэйд, вы поразитесь лондонским музеям, – продолжал сэр Уильям, и Дафна заставила себя не отвлекаться.
Только вот не зевать было сложно. Сэр Лавертон – довольно милый человек, но он не препирался и не флиртовал с ней, не заставлял её думать. Ему не под силу разбить ей сердце на куски одной своей улыбкой или сжечь дотла простым прикосновением. И этому стоило бы радоваться.
Внезапно музыка оборвалась, заставив всех танцующих резко остановиться. Партнёр Дафны не отрываясь смотрел куда-то ей за плечо, и она обернулась. И хотя не надела очки, и без них было ясно, кто стоит в дверях.
Постепенно смолкли все голоса, и в комнате стало тихо, как в могиле. Даже те, кто не знал Энтони, сразу же поняли, что в залу только что вошел кто-то из знати. Люди начали кланяться, склоняясь перед ним, как молоденькие ивы на сильном ветру, но он, казалось, не обращал на них внимания.
Хотя для её глаз он был неясным очертанием, Дафна чувствовала его взгляд на себе. Она смогла увидеть, как он сделал шаг в её сторону и снова остановился.
Ещё один человек вошёл в зал и остановился рядом с Энтони. Он был одет во всё чёрное, лишь рубашка белела снежным пятном. В зале стояла такая тишина, что, когда второй гость вздохнул, это услышали все.
– Ну право же, Тремор, – протянул он. – Ты испортил всем веселье одним своим прибытием. – Плавно взмахнув рукой, он продолжил: – Они же просто огорошены. Сделай, что обычно делают герцоги, и вели им продолжать. Иначе, боюсь, нам не достанется ни единого танца.
– Что будет поистине печально, – по-прежнему глядя на Дафну, ответил Энтони, – ведь в последнее время я полюбил танцы.
Затем он оторвал от неё взгляд и приветствовал всех присутствующих:
– Прошу вас, продолжайте.
Снова заиграла музыка, и сэр Лавертон повёл Дафну вокруг зала.
– Герцог Тремор, – пояснил он, когда они соединили руки и встали рядом. – Невозможно, чтобы наше скромное общество его заинтересовало. Интересно, что он тут делает?
– Даже представить не могу, – солгала Дафна, когда они отошли друг от друга.
Двигаясь с сэром Уильямом в замысловатых па кадрили, Дафна думала только о танце. Но едва стихла музыка, как её мысли снова обратились к Энтони. Вернувшись к сэру Эдварду и леди Фитцхью, она увидела, что они с другом присоединились к их кружку. Встречи не избежать.
– Мисс Уэйд, – поклонился герцог. – Как приятно снова вас видеть. Могу я представить вас этому джентльмену? – Он указал на мужчину рядом: – Мистер Дилан Мур, мой старый и дорогой друг. Мур, мисс Дафна Уэйд. Возможно, мисс Уэйд, вы слышали о Дилане, ведь он величайший композитор Англии.
– Ты преувеличиваешь мои таланты, Тремор. – Мужчина в чёрном склонился в поклоне. – Как я понимаю, вы путешественница и побывали во многих необычных местах, мисс Уэйд. Сэр Эдвард как раз рассказывал нам о ваших приключениях в пустынях Востока с вашим знаменитым отцом. Вы и правда ездили на верблюде?
– Много раз, – стараясь не смотреть на Энтони, ответила Дафна. – Но, уверяю вас, в этом нет ничего необычного. Одного-единственного дня верхом на верблюде будет достаточно, дабы в муках ощутить каждую жилку своего тела. Это такое же романтичное приключение, как вырывание зуба.
Рассмеялись все, включая Энтони, но через секунду, когда музыканты стали настраивать инструменты для следующего танца, веселье скрылось под маской самообладания.