Мика старательно кивнула. Не приведи боги, этот мальчишка заметит, что у нее стучат зубы, а колени дрожат как у напуганного ребенка.
– Вы не против, чтобы я отнес бумаги господину Дариану? Он не любит ждать, а вы так копаетесь… Точно не против?
Она махнула рукой, чувствуя, что ужас понемногу отступает.
Не сегодня. Однажды этот день придет, но он будет не сегодня.
Прекрасно. Ей снова удавалось дышать полной грудью.
Встреча с Извергом откладывалась.
Глава 2.2. Магистрат
***
Посыльный умчался со скоростью, достойной восхищения, а Мика позволила себе немного задержаться и все же вытащила серую шаль – несмотря на отцветавшие вишни, было прохладно, да и веселенький узор платья, как ни крути, стоило прикрыть.
Она неторопливо шла по людной улице. Изредка кивала знакомым торговцам, чьи пирожки и компоты часто помогали коротать скучные дни архивной жизни, задержалась у витрины обувного магазина…
Увы, магистрат находился там же, где и прежде, – в нескольких минутах ходьбы, и рассматривание сапожек со скидкой и босоножек с наценкой не могло удлинить путь.
Мика уже бывала в городском управлении. Целых два раза. После этого ее неделями мучили кошмары.
Потом она освоилась. Поняла, что Тарендар не привирал, уверяя, якобы без помощницы не способен управиться с архивом, и осмелилась немножко обнаглеть.
«Хотите – выгоняйте, но туда я не пойду», – после такого заявления смотритель долго обижался, однако больше в то проклятое место не посылал и спустя полгода даже перестал выпытывать, откуда такой, как он любил говорить, «заскок».
В отличие от большинства населенных пунктов Келиварии, деловая часть Шазилира располагалась не в центре, а ближе к северной черте города. Площадь с традиционным фонтаном, над которой словно нависал помпезный магистрат, была окружена сплошь государственными учреждениями: городская стража, также именовавшаяся сыском, почта, транспортная контора, военный комитет, суд… И архив в глубине одной из примыкавших улиц.
О старых документах власти пеклись мало. Здание архива, состоявшее из двух подвальных этажей, нескольких каморок-кабинетов, караулки для охранников, трехместной «казармы» и сортировочного помещения, давно требовало ремонта.
После того, как по весне часть подвала затопило, каменные стены облюбовала плесень, и уничтожаться подручными средствами она не собиралась. Порой казалось, что зеленоватые пятна начинают распространяться даже по посуде и мебели. Тогда появлялся уборщик и толкал длиннющие речи о необходимости радикальной перестройки. Он многословно убеждал обитателей архива: плесень неубиваема и на этом свете нет никого, кто сумел бы ее победить. А потом служащие брались за тряпки, известковый раствор, уксус… Зелень исчезала до следующего дождливого дня, и все повторялось.
Записи Мика ценила. Среди них нашлось место не только строительным сметам вековой давности или спискам почивших должников. Пожухлые страницы толстенных фолиантов хранили историю Шазилира, приоткрывали его тайны, намекали на темное прошлое.
Эх, если б они могли рассказать и о настоящем! То есть они могли – если знать, что в них искать.
Непритязательность, обшарпанность и убогость архива была пропорциональна великолепию магистрата – огромного бело-розового строения с внушительного вида циферблатом над входной дверью, звонницей, в настоящее время лишенной колоколов, высокими ступенями без единой щербины или пятнышка, окнами в человеческий рост и неизменно трезвой охраной. Нагло сверкавшая позолотой карета градоправителя тоже изредка вносила свою лепту в роскошь пейзажа, хотя сам Керрейт на люди показываться не любил – предпочитал сидеть в кабинете и общаться с подчиненными в письменной форме.
Ну и слава богам.
Мика вошла во двор городского управления и восхитилась его абсолютной пустотой. Очевидно, глава Шазилира, вопреки обыкновению, укатил по делам. Может, на открытие какого-нибудь новомодного салона? Или на представление кивирской театральной группы, чьи афиши заполонили улицы еще с осени? Не исключено, его заинтересовал аукцион земельных наделов.
Она безбоязненно преодолела крутые ступени и потянула на себя тяжелую дверь. Охранники, молчаливыми статуями застывшие у входа, дружно скосили глаза к сандалиям с бабочками, однако обсуждать причуды гостей в рабочее время им запрещал устав.