Все обошлось. Мария найдена. Ну, теперь по порядку.
Всевышний не выдержал — не хватило характера. Все-таки, может быть, я излишне нагло вел себя последнее время. Чем себя поставил в совершенно маргинальную ситуацию, я это понимаю. Впору было не выдержать. Но мне-то совершенно все равно: я стал абсолютно свободен в предчувствии смерти. Но Он-то Бог! Всевышний! Должен быть выше земных обид, которые Сам же и спровоцировал.
Он подстерегал меня на узком участке тропы над самой кручей вдоль обрыва. Я беспечно шел с Марией в кармане и кульком провизии в руке, намереваясь спуститься на пляж немного далее обычного. И вдруг почувствовал, что дальше идти не могу; да что — идти!
Не могу сдвинуться с места. Тропка и правда брала здесь немного вверх, действительно налетел ветер, но дело было не в этом. Я не мог двинуться вперед, хотя никакого видимого препятствия не было. Это было похоже на сон наяву: когда напрягаешь все усилия двинуть рукой или ногой — а не можешь неизвестно почему. И тут Нечто (или Некто?) с неведомой силой стал гнуть меня и сталкивать с тропинки. Мне удалось вывернуться и как бы обхватить этого Некоего, из последних сил удерживаясь на краю обрыва. Я глянул вниз, куда с кручи подпрыгивая скатывались отброшенные нами в схватке мелкие камешки и куда только что едва не полетел я сам; внизу поджидали булыжники, но, странно, страха я не чувствовал. Я напрягался, пытаясь не поддаться скручивающей меня силе, но страха не было. Как не было и злости — одно лишь чувство соперничества. Я выбросил иконку из кармана на дорожку, чтобы обезопасить Марию от падения со мною в пропасть, после чего вывинтился еще раз из сжимавших меня борцовским «ключом» объятий, и обхватил сзади руками Борющегося со мной. В какой-то момент я даже оказался в сильной позиции, и вот тут-то этот Некто и применил подсечку рукой, ударив меня по сухожилию. Нога тут же отказала. Какое-то время я балансировал на одной ноге, еще пытаясь что-то предпринять, и через мгновение полетел в пропасть. И как теперь понимаю, Мария тут же бросилась за мной, не раздумывая. Она спасла меня — полагаю, только из-за нее Он не решился устроить в этом месте оползня.
Я все понял! Я понял, почему Он вдруг решил кончить меня. Все дело в фотографии. Да — в такой-то ерунде! Из-за дребедени зачастую и совершаются преступления. Из-за глянцевого четырехугольничка Он решил уничтожить меня — Свое творение! Он невероятно подл, как, впрочем, и велик! Воистину — Непостижимый. Мне, вскорости идущему к смерти, нет нужды выдавать кому-либо авансы.
У меня есть с собой «Поляроид» — мой любимый фотоаппарат, сразу же проявляющий все достоинства и недостатки снимающего как фотохудожника: получаешь снимок, и видишь, и можешь тут же сравнить, что — так, что — не так вышло. Но дело не в этом. Дальше — я решил снять нас с Марией вдвоем, установил камеру, поставил таймер на тридцать секунд, прилег рядом с ней на косо стоящий камень, совершенно обнаженный — это же был нудистский пляж — и возбужденный — это должно было быть отлично видно на снимке, — приобнял ее, и мы снялись на фоне неба. Когда же исполнительная камера выдала снимок, я был потрясен: в небе, в сложившейся конфигурации облаков была явно видна фигура обнаженного бородатого мужчины (я тоже с бородой) с возбужденно торчащим пенисом. Мария как бы получалась между нами, и я увидел этот Его ревнивый взгляд!
Вот что явилось причиной. Бесстрастная техника зафиксировала наше столкновение с Ним на нудистском пляже, возле женщины, и Он не стал победителем! Это было сфотографировано. Что же после этого? Творец отступил перед Своим творением? Ученик поборол Учителя, незаконный любовник одолел Законного?
Вот я и получил, раз превзошел. Раз получил, то и превзошел. И меня давно бы уже не было, если бы Мария не устремилась вслед за мной с обрыва. Тут уж Он не решился — обоих! Да и не мог на такое пойти: Мария — не я. Она равна Ему. С нею так просто не поступишь! К тому же в данный момент она — святительница нашей любви, и выше Его. Как любовь выше бытия. Вот как тасуется колода: любовь ко мне ставит ее выше общепризнанного Мужа. Соорудившего, кстати, все — и эту ее любовь тоже.
Но интересны в этом случае вовсе не я, и не Он; как и во всяком треугольнике, интересна прежде всего женщина. Поведение Марии для меня — полная загадка: что ей во мне? Или нельзя найти другого с ее-то возможностями! И вот сейчас как раз мне и открылось: не только я цепляюсь за нее — но и она за меня! Почему, кто мне объяснит? Любовь? Это — как в старом анекдоте: но не до такой же степени! А больше никак и не объяснишь. Эта мысль наполняет меня гордостью: любовь-то ко мне! Значит, достоин! За это можно и умереть: значит, не из последних — могу соперничать с Самим, все-таки! А это не хилый соперник. Недавняя схватка подтвердила. Но мы — вдвоем с Марией, и теперь понятно: Ему бороться можно только с нами двумя. Мы спаяны как семья; но я-то ясно, к чему стремлюсь, а вот Мария меня потрясает!