Но я хочу, чтобы ты понял одну вещь, Ательдред. Данная услуга, которую сейчас я вам всем оказываю, это мой выкуп. Я больше не заключенный, и если я вернусь на палубу вашего корабля, то, как свободный человек, которого ты доставишь к указанному берегу бесплатно.
— Я клянусь в этом на моем мече, — пообещал Ательдред и Конан, обрадованный, кивнул. Он знал, что этот мрачный ванир никогда не нарушит данного слова.
— Эта страна полна безграничных возможностей, — сказал киммериец. — Здесь смелое сердце и острый меч могут достичь столько же, сколько и на Западе, но награда тут больше, хотя и не столь долговечна. Так что теперь мне нужно убедиться, доверяет ли мне Константинус полностью. Мы имеем какое-то значение для него, но мы должны будем его покинуть, и чем скорее, тем лучше.
Возможность представилась раньше, чем ожидалось. В последующие дни, Конан и его спутники, обитавшие в лабиринте великолепного города, были поражены большим контрастом: кичливое богатство знати и ужасающее убожество бедных. Человек же, который сидел на престоле был не последней загадкой. Конан снова сидел в золотой палате и пил вино с раджей Константинусом, а огромный немой негр прислуживал им. Киммериец, при этом, смотрел с удивлением на раджу. Константинус пил много и безрассудно. Он был пьян, а его странные глаза, были даже темнее и мутнее, чем обычно.
— Ты мой собеседник, а также защитник, Конан, — сказал он с легкой икотой. — С тобой я могу быть самим собой, или, по крайней мере, тем, кого я считаю собою истинным. Я доверяю тебе, потому что вы несешь с собой чистую, прямую силу западных морей. Мне не нужно быть постоянно бдительными.
Конан, я говорю тебе — управление государством, это не то, что ты делаешь для собственного удовольствия или счастья. Если бы мне пришлось прожить свою жизнь снова, я предпочел бы вновь стать тем, кем я имел обыкновение быть: тонким, загорелым юношей, ныряющим в заливе Зандрага за жемчугом, который я позже бросал бы темнооким косальским девочкам. Но этот пурпур — мое проклятие и неотъемлемое право, также, впрочем, как и твое. Я стал раджей не потому, что я умный или глупец, а потому, что в моих жилах кровь императоров, и я лишь последовал за неизбежностью своей судьбы. Ты также воссядешь однажды на царском престоле и почувствуешь на своем челе проклятую тяжесть короны.
Давай выпьем!
Конан отодвинул протянутую чашу.
— Я выпил уже достаточно, да и ты слишком много, — сказал открыто. — Клянусь Кромом, я обнаружил, что ты ужасный курильщик гашиша и ещё худший пьяница. Ты невероятно умный и невероятно глупый. Как человек, такой как ты, может быть королем?
Константинус рассмеялся.
— Вопрос, который кому-то стоил бы головы. Я скажу тебе, почему я король; потому что я могу прельстить людей и распознать их лесть, потому что я знаю все слабости сильных людей, потому что я знаю, как использовать деньги, потому что у меня нет угрызений совести, и я не погнушаюсь любыми средствами, справедливыми или подлыми, для достижения своей цели. Потому что я родился на Западе, а вырос на Востоке, и смог объединить в себе хитрость обоих миров.
Потому что, хотя я и порою глуп, у меня есть проблески гениальности, недоступные для нормальных, логически мыслящих людей. И еще потому, что я могу использовать женщин, как воск, а без этого все остальные мои таланты были бы бесполезны. Стоит мне посмотреть какой-нибудь из них в глаза и обнять, как она становится моей рабыней навсегда.
Конан пожал массивными плечами и отставил чашу.
— Восток странно очаровывает меня и привлекает. Хотя я бы предпочел править племенем темноволосых киммерийцев. Твоя жизнь извилистая и странная.
Константинус рассмеялся и встал, пошатываясь. Только большой немой раб помогал радже отходить ко сну.
Конан спал в комнате, примыкающей к золотой зале.
3
Варвар отпустил своего раба и подошел к зарешеченному окну с видом на внутренний двор. Он вдохнул в легкие пряный аромат сада. Мечтательная древность Вендии прикоснулась сонными пальцами к его векам и тайно возродила смутные воспоминания. В конце концов, у него было здесь, в Вендии много друзей. И был бы соблазн тайно покинуть город в ночное время, осталась бы лишь необходимость путешествия в несколько сотен миль — прежде чем он достигнет севера, города Пешкаури — через области, ему неизвестные, и долгие недели одиночного скитания, но все это заставило его отложить эту идею на потом. А теперь киммериец собирался пожить за счет правителя и ждать дальнейшего развития событий. Может быть, все получится так, что в Пешкаури он поплывет с пиратами. Тихий звук вернул его к реальности. Северянин быстро прошел через комнату и выглянул из-за занавеса в золотую залу. Одна из танцовщиц вошла в комнату, и Конан задался вопросом, как она прошла мимо солдат, что охраняли дверь. Девушка была стройной и молодой, упругой и красивой. Короткая шелковая набедренная повязка и золотой лиф лишь подчеркивали её греховную красоту. Незнакомка подошла к большому чернокожему, который грозно смотрел на нее с мрачным удивлением. Она подошла к нему с призывно приоткрытыми губами и приглашающим взором.