службу и хорошую оплату. .
— Нет! — перебил раджу Конан. — Я предпочел бы спешить, как стрела,
сквозь равнины. Почувствовать в волосах морской ветер. Женщины и вино есть
везде. А это все, чего я хочу.
12
— Нет, это не все. Ты не такой, как твои товарищи — вздохнул правитель. —
Ты стремишься к власти, и она у тебя будет. Ты будешь мощным властителем.
Королевство — вот твоя цель.
— Может быть, но и ты не тот, за кого себя выдаешь. Если бы ты захотел, все
твои враги служили бы тебе...
— Хватит! Собери своих людей, и уплывайте.
— До свидания, мой друг, хотя я не знаю, какое у тебя на самом деле имя.
— Прощай, Конан и не поминай меня лихом. Сильный ветер будет дуть в
ваши паруса.
Древняя раса Мантталуса
За то, что варвар помог пиратам выбраться из Зандрагора, они отказались
от своих намерений выдать Конана гиперборейцам. Корсары помогли ему
добраться до Пешхаури, где киммериец и оставался в течение некоторого
времени у своих друзей. Когда северянин покинул Пешхаури, он направился на
запад. По пути, в одном из трактиров в Гори, Конан подслушал разговор двух
таинственных, замаскированных фигур, из которого он узнал, что гирканцы
решили рискнуть и с усиленным войском снова ударить по Турану. Но во дворце в
Аграпуре его словам не было веры, потому что там посчитали, что гирканцы в
равной степени истощены войной, и они не решаться ударить снова в такой
короткий промежуток времени. Конан пообещал представить им
доказательства того факта, что кочевники готовятся к новой войне, которая
будет кровавой и продолжительной, и что армия Гиркании не остановиться в
этот раз на разграблении Гори.
1
Конана разбудил тихий звон металла о камень. В слабом свете звезд он
увидел склонившуюся над ним размытую фигуру с чем-то блестящим в поднятой
руке. Словно отпущенная пружина варвар рванулся в бой. Левой рукой он
остановил падающую, вооруженную руку с кривым ножом, одновременно прыгая
и быстро сжимая и свою правую руку на волосатой шее врага. Нападающий
захрипел. Конан, отразив страшный удар, зацепил ногой за колено соперника,
дернул и опрокинул его. Ни единый звук не нарушал тишины, за исключением
глухого стука столкнувшихся тел. Конан, как обычно, сражался в свирепом
молчании. Ни одного звука не вырвалось также из плотно стиснутых губ
лежавшего под ним человека. Правая рука врага корчилась в тисках Конана, в то
время как левая рука безуспешно боролась с ладонью киммерийца, стальные
пальцы которого все глубже вжимались в раздавливаемое горло. Для ослабевших
и дергающихся пальцев, рука варвара казалась стальными клещами. Конан
неумолимо брал верх, вкладывая всю силу своих мощных мускулистых рук в
удушающее давление пальцев. Он знал, что на кону либо его жизнь, или жизнь
этого человека, который подполз в темноте, чтобы ударить его, киммерийца,
ножом. В этом закоулке гирканских гор, не отмеченных ни на одной карте, каждый
бой был сражением до смерти. Дергающиеся пальцы расслабились. По большому
распростертому под киммерийцем телу, пробежали конвульсивные судорожные
движения, а затем поверженный противник неподвижно замер и обмяк.
Конан затащил труп в глубокую тень, между большими камнями, посреди
которых он спал. Он пощупал за пазухой, чтобы убедиться, что драгоценный
сверток, ради которого воин рисковал жизнью, по-прежнему безопасно покоится
13
там. Да, там он и был — тонкая пачка бумаги, завернутая в промасленный шелк —
которая для тысяч людей означала жизнь или смерть. Северянин прислушался, но,
ни один звук не нарушал тишины. В свете звезд возносились вокруг него
мрачные, черные склоны, изрезанные уступами и усыпанные валунами. Вокруг
была глубокая темнота, обычно предшествующая приходу рассвета. Но варвар
знал, что где-то вокруг есть люди, скрытые среди скал. Его уши, чувствительные и
натренированные за много лет, проведенных в пустыне, ухватывали мягкие звуки,
нежный шелест ткани, трущейся о камень и слабое шуршание обутых в сандалии
ног. Он не мог видеть их, но знал, что для них и сам также был не видим посреди
скопления валунов, которые киммериец выбрал для своего ночлега.