горец просто смог найти, Конан вернулся к месту лагеря и начал ходить вокруг,
делая все более широкие круги, и рассматривая землю. И только теперь он
заметил размытые следы, показывающие, что по траве тащили чье-то тяжелое
тело.
36
Люди и лошади почти стерли слабый след, но жизнь от Конана часто
зависела от остроты чувств. Северянин вспомнил пятно крови на земле в том
месте, где стоял шатер Брагхана.
Он проследовал по полосе раздавленной травы по южному склону вниз в
сторону кустов, и мгновение спустя стоял на коленях над телом человека. Это был
Унгарф, и на первый взгляд он выглядел мертвым. Потом Конан заметил, что в
кешанце, хотя, несомненно, раненом и умирающем, до сих пор тлеет слабая искра
жизни.
Он поднял голову несчастного и положил свою флягу к посиневшим губам.
Унгарф застонал, и в его остекленевших глазах появился блеск, означавший, что
он узнал Конана.
— Кто это сделал, Унгарф? — голос Конана вздрагивал от подавляемых
эмоций.
— Вормонд, — выдохнул раненый. — Я подслушивал их у палатки, потому
что боялся, что они планируют предательство против вас. Я никогда не доверял им
полностью. Тогда они ударили меня кинжалом и сбежали, оставив также и вас,
чтобы вы умерли один, посреди гор.
— Но почему? — Конан никогда не был так изумлен.
— Они собираются в Готхэн. — Инольда, которого мы искали, вовсе не
существовало. Это ложь, которую они придумали, чтобы ввести вас в
заблуждение.
— Почему именно в Готхэн? — спросил Конан.
Но глаза Унгарфа уже застил туман смерти. В смертельных конвульсиях он
безвольно обвис в руках Конана, затем кровь хлынула из его рта и кешанец умер.
Конан встал, механически отряхивая руки. Невозмутимый, как те пустыни,
по которым он бродил, варвар не был готов показывать свои чувства. И теперь
киммериец принялся собирать и складывать могилу из камней, так чтобы волки и
шакалы не разодрали тело. Унгарф был его спутником во многих путешествиях,
будучи скорее другом, чем слугой. Киммериец встретил его много лет назад, когда
судьба заставила киммерийца оставить свою страну.
Воздвигнув последний валун, Конан взобрался в седло и, не оглядываясь,
направился на запад. Он был один в дикой стране, без пищи и нужного инвентаря.
Судьба дала ему лошадь и оружие, а годы блужданий в разных концах света дали
ему опыт и познакомили с этой чужой страной так, как никогда не познакомился
бы с ней ни один человек с запада, северянин мог выжить, пройдя через горы и
добраться до цивилизованных мест.
Но такая возможность даже не приходила в его мысли. Его понятия о долге и
расплате были настолько же прямолинейными и примитивными, как и у всех
варваров, с которым он был связан кровью. Унгарф был его другом, и он был убит,
служа ему. За кровь надо расплачиваться кровью. Все это было для Конана таким
же ясным, как голод был очевидным чувством для серого волка. Киммериец
абсолютно не знал, почему убийцы последовали в направлении Запретного города
Готхэна, но его это не заботило. Его задача состояла в том, чтобы теперь
преследовать их повсюду, а если придется, то до самых врат преисподней, и
получить полную компенсацию за пролитую ими кровь. Мысль о другом решении
даже не приходила варвару в голову.
На землю опустилась темнота и появилась звезды, но Конан не замедлил
темпа, ведь даже в свете звезд было не трудно обнаружить следы в высокой траве.
Гирканский конь оказался очень крепким и молодым скакуном. Воин был уверен,
что догонит их туранских низкорослых лошадок, несмотря на их преимущество,
на старте.
37
Тем не менее, через несколько часов, северянин пришел к выводу, что
туранцы тоже должны были мчаться вперед всю ночь. По-видимому, они
намеревались оставить между ними и Конаном такое расстояние, которое он бы
ни в коем случае не смог преодолеть, догоняя их пешком. Но почему такую
тревогу вызвала у них мысль, что киммериец мог узнать об их истинной цели?
Под влиянием внезапной мысли, его лицо потемнело, после чего северянин
еще быстрее погнал своего скакуна. Инстинктивно, его рука ощупывала рукоять
широкого меча, свисающего с высокого седла.
Киммериец нашел взглядом белую вершину горы Эрлика, что маячила в
свете звезд, а затем перевел взгляд в сторону, где, как он знал, лежал Готхэн. Был