магического молота. Это была когда-то большая сабля, принадлежащая могучему
императору Восточного Кхитая, который был разбит кусанцами. Правитель
кусанцев забрал его с собой в Косалу, где тот и оставался до прихода туранцев,
когда один посол присвоил его. Ему не понравилась её изогнутая форма, потому
что туранцы использовали простые мечи со щитами, поэтому он и приказал
оружейнику из Аграпура перековать лезвие. Меч попал в Бритунию, где он вместе
с его владельцем оказался в руках бритунийцев во время великой битвы на севере.
Я взял его у царя Заморы, которого убил во время войны Заморы с Тураном.
Потом я воевал в армии Турана в качестве наемника.
— Меч достойный князя, — восхищенно сказал Хротгар. — Смотри, вон
кто-то походит к нам.
Среди криков и звона оружия, большая толпа вышла на побережье. Тысячи
воинов в сверкающих доспехах на лошадях, верблюдах и урчащих слонах
сопровождали человека, который сидел на троне, закрепленном на спине
большого слона. Конан увидел тонкое, надменное лицо, черную бороду и нос с
горбинкой. Темные глаза, мутные, но бдительные, наблюдали за людьми с Запада.
Киммериец понял, что этот царь, князь, или кем бы он ни был, не принадлежал к
той же расе, что и его подданные.
Кавалькада остановилась перед драккаром, трубы разорвали небо шумными
фанфарами, барабаны оглушительно загремели, а затем крикливо одетый
командир тронул свою лошадь вперед, наклонился с седла и взорвался потоком
громких слов, которые не значили ровно ничего для уставившихся на него людей
Запада. Персона на престоле, небрежным движением богато украшенной
кольцами белой руки, прервала своего вассала, и правитель заговорил на чистом,
тягучем вендийском языке:
4
— Итак, друзья мои, он говорит, что это Сын Богов, Великий Раджа
Константинус оказывает вам удивительную, беспрецедентную и абсолютно
неслыханную честь, прибыв лично поприветствовать вас.
Все взоры обратились к Конану, единственному человеку на борту, который
понимал эти слова. Могучие пираты смотрели на него, как большие, удивленные
дети. На него обернулись и взгляды всех людей, стоящих в гавани. Высокий
киммериец стоял, скрестив руки на груди, запрокинув голову и смотря прямо в
глаза раджи. Помимо всего великолепия и украшений последнего, его королевская
внешность была прекрасно заметна и во всех его манерах. Два настоящих вождя
стояли напротив друг друга, признавая один во втором царственное
происхождение.
— Я – Конан, — представился киммериец. — Наш вождь Ательдред из
Ванахейма, из народа ваниров. Мы плыли в течение многих и трудных месяцев и
желаем только мира и возможности приобретения воды и пищи. Что это за город?
— Зандрагор, одно из основных и независимых княжеств Вендии, — ответил
правитель-раджа Константинус. — Сойдите на берег, вы мои гости. Много дней
прошло с того времени, когда я отправился на восток, и я хотел бы поговорить с
кем-то на родном старом языке о новостях с запада.
— Что он говорит? Мир или война? Где мы? — на киммерийца градом
посыпались вопросы.
— Итак, мы на самом деле в Вендии, — сказал Конан. — Но этот король не
вендиец. Если это не аквилонец, то я пикт. Он предлагает нам сойти на берег,
чтобы мы были его гостями, что вполне может означать и заключение под стражу,
но у нас нет другого выбора. Может быть, он захочет отнестись к нам
справедливо.
2
Конан поднял кубок, вырезанный из цельного куска горного хрусталя, и пил
долго. Затем отстранил его и посмотрел через богато заставленный стол на раджу,
который чувственно развалился на шелковом пуфике. Они находились одни в
комнате, если не считать большого, немого чернокожего, который был одет только
в набедренную повязку и стоял прямо за Константинусом, сжимая в руках
широкий меч, почти такой же длины, как и он сам.
— Итак, Конан, — сказал раджа, бездумно играя большим сапфиром на
своем пальце, — разве я не принял учтиво тебя и твоих людей? Даже сейчас они
объедаются такой пищей и напитками, о которых раньше даже не имели ни
малейшего представления. Отдыхают на шелковых подушках, им играют
музыканты, для них изгибаются танцовщицы, словно нимфы — все для их
удовольствия. Я даже не отобрал их оружие, а ты ешь со мной отдельно. И все же,