повседневный шум. Сотни обнаженных до пояса женщин с волосами,
рассыпанными по плечам, бежали, ударяя себя по обнаженным грудям, вырывая
волосы из головы и плача, как будто их горе было слишком велико, чтобы
выразить его тишиной.
Следом шагали мужчины, неся носилки, в которых лежала неподвижная
фигура покрытая гирляндами цветов. Все торговцы, прохожие, даже воры и их
помощники оставили свои занятия, чтобы посмотреть на это странное шествие. В
конце концов, варвар понял, повторяющийся бесконечный боевой клич: — Тармуз
мертв!
Пришелец повернулся в сторону стоящего рядом бродяги, который прервал
свой спор с лоточником о цене одежды. — Кто этот великий вождь, которого несут
на место вечного покоя? — спросил пришелец. Опрашиваемый посмотрел на
кортеж, и, оставив вопрос без ответа, открыл как можно шире рот и заорал:
—Тармуз мертв!!!
По всей улице мужчины и женщины подхватили этот боевой клич, повторяя
его до предела истерии, разрывая на себе одежды и истязая свои тела.
В замешательстве, высокий пришелец дернул бродягу за руку и повторил
вопрос:
— Кто этот Тармуз? Какой-то великий король?
Его собеседник с яростью на лице посмотрел на незваного гостя и яростно
воскликнул:
— Тармуз мертв, глупец, Тармуз мертв!!! Кто ты такой, чтобы прерывать мои
молитвы?!
— Я киммериец, и меня зовут Конан, — ответил разгневанный незнакомец.
— А что касается твоих молитв, то ты просто стоишь здесь и ничего не делаешь,
кроме того, что рычишь, как зловонный буйвол: Тармуз мертв!
Бродяга посмотрел бессознательным взглядом на Конана, и разразился
пронзительным криком:
— Он оскорбляет Тармуза, оскорбляет всевышнего бога!
Носилки, проходящие мимо споривших, остановилась. Внимание кричащей
тысячеголосой толпы было привлечено одиноким голосом их единоверца. Сотни
невидящих глаз, с диким выражением уставились на киммерийца. Толпа
сгрудилась в манере, типичной для людей, одержимых последователей какого-то
культа; повторяемый крик был подхвачен и другими голосами.
Процессия вздымалась, раскачиваясь взад и вперед, заходилась пеной из уст
в траурном вое. Бичи секли спины и плечи в слепом экстазе.
Жители города, купцы, люди мудрые и очень рациональные в своих
действиях, тем не менее, также не были свободны от сумасшедших взрывов
эмоций, характерных для обрядов чествования богов среди всех диких и
варварских народов.
Руки их сомкнулись на ручках кинжалов, а глаза, посмотревшие на
черноволосого гиганта, загорелись демоническим блеском. Пьяный от безумия
бродяга по-прежнему бросал свои обвинения:
— Очернитель имени Тармуза! — вырвалось из его рта вместе с брызгами
пены. Над толпой пронесся громовой гул. Переносимые носилки закачались, как
лодка в бурном море, Киммериец положил руку на рукоять меча, а в его глазах
засверкали ледяные вспышки.
76
— Идите своей дорогой, — сказал он, — я ничего не сказал против ни
одного вашего бога. Идите с миром. Проклятое племя. Но его речь была плохо
понята в общей суматохе. И сразу же возникла суматоха:
— Он проклинал Тармуза! Убить богохульника!
Они были везде вокруг него и бросились на Конана так быстро, что варвар не
успел даже вытащить меч. Одержимый фанатичной лихорадкой толпа опрокинула
киммерийца силой атаки. Но ему удалось нанести страшный удар виновнику всей
суматохи, и шея бродяги сломалась, как сухая щепка.
Ноги ошалелой толпы пинали пришельца, руки ногтями пытались разорвать
его на куски, заблестела холодная сталь. Количество нападавших мешало им;
лезвия, направленные на богохульника ранили самих нападающих, раздались
голоса, отличные от безумного воя. Конан, придавленный их массой, вытащил
свой большой кинжал, и крик агонии прорезал воздух, ознаменовав то, что его
лезвие достигло цели.
Давление толпы вдруг ослабело, как будто свет, отраженный от лезвия
отпихнул толпу. Киммериец поднялся, расшвыривая людей направо и налево.
Отступая назад, нападающие открыли на мгновение, лежащие в уличной пыли
носилки. Ее содержимое вызвало отвращение и удивление Конана.
Обезумевшие последователи снова двинулись в его сторону. Поднятые
лезвия заблестели, как грива морской волны, разбивающаяся о берег. Самый
первый нападающий нанес рубящий удар киммерийцу, но тот быстро увернулся и