ответил так, что его уклонение и секущий удар слились в одно движение.
Злоумышленник глухо застонал и упал разрубленный почти надвое.
Конан отскочил от стены кинжалов, ударившись спиной о дверь,
расположенную за ним. Дерево поддалось силе толчка, не давая великану
возможности опереться. Сила собственного удара швырнула его на пол в
небольшую комнату. Мгновенно, с кошачьей ловкостью северянин поднялся после
своего злополучного падения.
2
Сжимая в руке кинжал, варвар огляделся, двигаясь по комнате. Двери, сквозь
которые он сюда попал, были уже закрыты, а какой-то мужчина запирал их на
деревянный засов. Видя удивление киммерийца, человек улыбнулся. Он двинулся
в сторону двери в противоположной стене, жестом призывая варвара направиться
за ним.
Конан осторожно, как волк, шагнул за незнакомцем. Снаружи было слышно
бурление взбешенной толпы, дверь опасно скрипела под её натиском. Спаситель
повел путника по темной, извилистой улочке. Через некоторое время кричащие
голоса смолкли в дали. Незнакомец свернул в открытые двери, а следующий за
ним киммериец признал в новом помещении таверну. Несколько туранцев,
погруженных в какой-то свой философской спор, сидели вокруг низкого столика.
— Ну, друг мой, — сказал таинственный спаситель, — я думаю, что мы
оторвались от погони. Конан не очень уверенно кивнул, глядя на своего
собеседника. Только сейчас он заметил, что тот не был туранцем. Его фигура
дышала силой, человек был невысок, но крепко сложен и мало уступал в мощи
огромному киммерийцу. У него черные как смоль волосы и серые глаза. Хотя одет
спаситель был в туранские одежды, говорил он с ярко выраженным западным
акцентом, и Конан признал в нем что-то от аквилонца.
— Кто ты? — спросил варвар не очень вежливо.
— Меня зовут Гормракс из Аквилонии. А как звать тебя и откуда ты родом?
— Конан. Я киммериец.
77
— Сядем здесь и выпьем вина. Этот побег очень усилил мою жажду.
Они уселись на плохо отесанной скамейке, и слуга принес им вино.
Мужчины молча, выпили. Конан подумал о последних событиях, и, наконец,
заговорил:
— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты закрыл эту дверь и проводил
меня в безопасное место. Клянусь Кромом, эти люди были сумасшедшими. Я
спросил только, что за короля они несут в усыпальницу, а они набросились на
меня, как дикие звери. К тому же, в этих носилках не оказалось никакого тела,
лишь только деревянная кукла, увешанная золотыми драгоценностями,
намазанная прогорклым жиром и покрытая цветами. Что за...?
Северянин поднялся с обнаженным мечом и подошел к двери, за которой
раздался знакомый шум.
— Они уже давно забыли про тебя, — засмеялся Гормракс. — Не волнуйся.
Тем не менее, Конан подошел к двери и осторожно заглянул в щель. В
отдалении он увидел другую, более широкую дорогу, вдоль который теперь
следовала процессия. Однако настроение людей теперь полностью изменилось.
Украшенную резьбой скульптуру несли на плечах несколько поклонников, а
другие люди пели и танцевали в радостном ликовании, позабыв обо всем в своей
радости, как и ранее, в горе. Киммериец с отвращением фыркнул.
— Теперь они воют «Каматет, да здравствует Каматет!», как несколько минут
назад кричал «Тармуз мертв», разрывая на себе одежду и калеча тела кинжалами.
Клянусь Кромом, я говорю тебе Гормракс, это город безумцев.
Аквилонец рассмеялся, поднимая кувшин.
— Все они теряют свой разум и чувства во время своих религиозных
праздников. Они празднуют воскресение бога жизни Тармуза, который был убит в
середине лета Шанхаром. Вначале они несут статую мертвого бога, а затем
возвращают его к жизни и отдают ему требы, как ты уже видел. Это ничто по
сравнению с празднованием в Негале, городе святого Каматета. Там
последователи в религиозном экстазе режут себя на куски и бросаются под ноги
толпы, которая топчет их.
Киммериец мгновение раздумывал над услышанным сообщением, а затем
покачал головой в недоумении и поднял свой кубок. Ему пришло в голову задать
вопрос спасителю:
— Почему ты рисковал своей жизнью, чтобы помочь мне?
— Я видел, как ты сражаешься с толпой. Это был не честный бой, один
против сотни. К тому же, мы соседи, и, не смотря на хорошие или плохие
отношения, бывшие в прежние времена между нашими народами, ты ближе мне,