Дэвид, привыкший к низким городским потолкам и маленьким комнатам, пораженно оглядывал громадный зал и чувствовал себя не в своей тарелке. В детстве легенды о Хокшоу слишком глубоко врезались в его сознание, и теперь он не мог войти в это жилище без благоговейного трепета. Его так поглотило созерцание замка, что он вздрогнул от неожиданности, увидев его владыку: к ним подошел хромой человек, сгреб в охапку смуглого предводителя и расцеловал в обе щеки.
— Уилл, — сказал он, — мой старый товарищ Уилл! Добрым ветром занесло тебя нынче в Калидон. Это ж надо, шесть лет не видались.
Хозяин был среднего возраста, очень широкоплечий; густые волосы на массивной голове растрепались, оттого что с них только что сдернули ночной колпак. Он не успел переодеться: завязки дублета и штанов болтались, а поверх он накинул старый клетчатый шлафрок. Его оторвали от чтения, и курительная трубка все еще дымилась у раскрытого фолианта. Дэвид обратил внимание, что изучал он «Киропедию» в переводе Филемона Холланда[34]. Глаза хозяина были голубыми и холодными, щеки красными, борода русой с металлическим оттенком, а голос порывистым, как ветер нагорья. Хокшоу сильно хромал при каждом шаге.
— Дружище, Уилл, — кричал он, — ты да я, то ж цельный отряд калек. Войны в Германии[35] оставили нас обоих колченогими. А кого ты с собой привел?
— Таких же, как я, солдат Ливена, Ник, возвращающихся домой в Ангус.
— На сей раз в Ангус? — Хокшоу подмигнул и задорно расхохотался.
— В Ангус, но мы слишком долго постились, дабы тратить время на имена и звания. Богом клянусь, нас терзает зверский голод, какой мы с тобой не знавали в Тюрингии. И со мной добрый человек, проводивший нас через ваши болота и заслуживший угощение.
Николас Хокшоу внимательно посмотрел на Дэвида:
— Не буду утверждать, что знаком с этим джентльменом: я слишком долго отсутствовал в родных местах и многое позабыл да упустил из виду. Однако недостатка в мясе и пиве у нас нет, и я успел приказать Едому пошевеливаться, едва получил твой знак. У нас тут знатное пивко, немало бутылок французского, да от отца Канарское крепленое осталось. На закуску ветчина и здоровенный кусище пирога, уж не знаю, что еще в том пироге, но тетерева, бекасы и зайцы, что я сегодня настрелял, точно все в нем. Да Едом тоже не промах, найдет чем угостить в Калидоне. Держи свое кольцо, Уилл. Стоило мне узреть герб на нем, я смекнул, что ко мне приехал кое-кто поважнее…
— …твоего старого друга Уилла Ролло и двух бедных солдат Ливена. А мы-то о нашей важности и ведать не ведаем. — Смуглый взял перстень и передал его стремянному, стоявшему вместе с Дэвидом в сторонке, и глаза Николаса Хокшоу на мгновение расширились от изумления.
Дряхлый слуга и босоногая чернавка принесли угощение, и двое воинов накинулись на него, как изголодавшиеся вороны. Стремянный ел мало, пил еще меньше и, хотя был самым худым из троицы, казался равнодушным к выставленным блюдам. Хромой, звавшийся Уиллом Ролло, наконец насытился и погрузился в воспоминания вместе с хозяином замка. Второму кавалеристу, долговязому и жилистому, требовалось больше, и вскоре на месте пирога лежал лишь кусочек. Он подвинул остатки — крылышко куропатки и заячьи потроха — поближе к стремянному, но тот улыбнулся и жестом приказал унести их. Дэвид подумал, что у Ливена живется неплохо, раз к слугам относятся с такой заботою.
— Славные были денечки, когда сражались мы под знаменами Мелдрума[36] за Протестантский союз. Этот человек умел повести за собой, хоть у нас и не нашлось равных великому Густаву[37], способному вдохновить на подвиги войско с таким множеством наречий да племен, будто при столпотворении Вавилонском. Да, поздненько мы там появились. Не бились при Брейтенфельде[38], а застали лишь черный день при Лютцене да еще более горькое поражение при Нёрдлингене, когда повел нас Бернхард[39], как стадо, на бойню. Для тебя, Уилл, то был конец кампании. Помню, оставил тебя средь павших, облобызав на прощание, и тут же сам заполучил пулю из мушкетона промеж ребер. Позже услыхал я, что ты жив и вернулся в Шотландию, но сам я в ту пору был со стариком Врангелем[40] в Померании и не ведал, куда от собственных забот деться.
Разговор все продолжался, вспоминали бытность свою в Лиге, тяготы походной жизни и полузабытые сражения, сыпали именами: Лесли, и Гамильтонов, и Керров, и Ламсденов, и еще сотни шотландских наемников…
34
«Киропедия» — произведение древнегреческого писателя и историка афинского происхождения Ксенофонта, описание жизни и правления персидского царя Кира. Филемон Холланд (1552–1637) — английский педагог, врач и переводчик.
37
Густав II Адольф (1594–1632) — король Швеции, часто упоминается как «Снежный король» и «Лев Севера».
38
Битва при Брейтенфельде (1631) — один из эпизодов Тридцатилетней войны, в ходе которого шведы нанесли мощное поражение Католической лиге под командованием Тилли. Первая крупная победа протестантов в столкновениях с католиками.
39
Битва при Лютцене (1632) — одна из крупнейших битв Тридцатилетней войны между шведскими войсками под командованием Густава II Адольфа и габсбургскими подразделениями, в ходе которой погиб шведский король. Битва при Нёрдлингене (1634) — одно из ключевых сражений третьего периода Тридцатилетней войны, приведших к окончательной утрате Швецией позиций гегемона в Германии, новому усилению позиций Габсбургов и вступлению в войну Франции. Бернхард Саксен-Веймарский (1604–1639) — протестантский полководец.