Здесь были такие цифры! Особенно в первый год. Да, именно так… Потому что из всего этого совершенно ясно следовало: на второй базе с момента катастрофы прошло не менее пятнадцати лет. Потом записи обрывались. Не было ничего о первых днях после катастрофы, видимо, потому, что люди боролись со свампом за существование. Они выжили, смогли, буквально из ничего, создать научную лабораторию, нашли способ сохранить полученные знания. Результаты самоотверженного труда погибших учёных сейчас помогали Сэму разбираться в происшедшем на Паломнике.
Теперь многое встало на свои места. Теперь ясно, почему показалось, что Саваж за время их пребывания на второй базе не сдвинулся ни на одну дуговую секунду. «Я был прав. – с какой-то тяжестью, сказал он себе, не испытывая удовлетворения, что теперь сможет доказать это Гарднеру и другим. Наоборот, на него навалилось осознание всей горечи произошедшего. – Мы пробыли в полете шесть, а не четыре часа». Они могли пробыть на второй базе несколько дней, а по возвращении узнали бы, что на Центральной прошло все равно четыре часа. Потому что за одни сутки, за один оборот Паломника вокруг своей оси, на широте второй базы проходило полтора года.
– Аннет, – каким-то надтреснутым, не своим голосом позвал он жену. Она подошла к нему и села рядом.
– Аннет, все, что говорила Ева, правда. Она действительно прожила там почти двадцать лет. – Томсон почему-то боялся смотреть любимой в глаза. - Ты удивлена?
– Я не совсем поняла. – Аннет почувствовав его состояние, взяла в свои руки его ладонь. – Но вот что я тебе скажу. Эта девушка не Ева.
Теперь Томсон удивленно посмотрел на нее.
– Она очень похожа на Еву. Удивительно похожа. Но это не Ева, Пьер был слишком взволнован встречей с ней, ведь это было просто чудом, что она осталась живой. А потом тем, что Ева, как он думал, лишилась рассудка. – Аннет тихо вздохнула, - да и мы все тоже. Но, он скоро и сам заметит разницу… Так, говоришь, она прожила там двадцать лет? Когда я поняла, что это не Ева, я подумала: может быть, те, чужие, для каких-то своих целей воспроизвели Еву, жену одного из оставшихся в живых людей. Другого я не могла придумать. А раз ты говоришь… Значит, это дочь Евы. И все, что она говорит, правда.
Они некоторое время так и сидели на полу в ворохе диаграмм и графиков. Потом Сэм осторожно освободил ладонь из рук Аннет и благодарно взглянул ей в глаза. С ним рядом была любимая женщина, и он снова почувствовал себя сильным.
– Да, кое-что проясняется. – Томсон встал и помог подняться Аннет. – Но много и темных мест. Анни, ты можешь отнести эти графики Владимиру. Пусть внесет и прогонит данные в компьютере. Кажется, получится что-то ужасное. А я сейчас спрошу у Пьера, где мы точно пересекли энергетические пояса. Может оказаться, что это никакие не энергетические пороги или барьеры. Как ему рассказать все это?
– У тебя получится. – Аннет взяла его большую ладонь, сжала ее, немного так подержала, а затем с видимым трудом отпустила. – Иди к нему. Я быстро. Отнесу и вернусь.
Томсон выбежал из отсека связи и, пробежав несколько комнат, открыл дверь лаборатории записи и обработки информации. Здесь Готье должен был прослушивать записи переговоров с Центральной, сделанные, когда они несколько раз пересекали энергетический барьер.
Пьер сидел, уронив голову на монтажный столик. Вокруг него валялись запоминающие кристаллы, флешки и другие информационные накопители. В динамиках воспроизводителя что-то шипело и громко трещало, но Готье, казалось, не обращал на это ни малейшего внимания.
– Пьер, – тронул его за плечо Томсон, – я хочу тебе сказать… Ты должен быть мужественным… Это не Ева, Пьер.
Готье поднял бледное, уставшее лицо и несколько раз кивнул головой:
– Я уже знаю, Сэм. Это моя дочь. Ирен. В кольце Евы был запоминающий кристалл с Призрака. Это кольцо мне передала Ирен. А Ева, – он смахнул набежавшую слезу с глаз, – Ева мне все сама рассказала. Правда, наша встреча длилась всего одну минуту.
Томсон положил руку на плечо друга. Он не знал, что сказать, да и какие слова могли бы сейчас заглушить боль Пьера от этой потери? Возможно лишь то, что потеряв любимую жену, Пьер спас свою дочь. Томсон постоял еще мгновенье, легонько сжал его плечо и ни слова не говоря направился к двери.