Прошло еще не менее двух часов, прежде чем Пазетти, весь обливаясь потом, вытянул из Хуана сведения о том, что Санчес — король наркобизнеса в Испании, что Манчини — тоже весьма преуспел на этом же поприще, и что схлестнулись они в борьбе за дешевые наркотики из Средней Азии.
— …Которые поставлял Влад Островски? — проявил осведомленность Пазетти и получил утвердительный ответ:
— Да, из-за Саддама все и началось.
— Саддама?
— Так мы называли Островски, — пояснил Хуан.
— Что ж, спасибо, — сказал Пазетти. — Теперь все встало на свои места. Ты очень нам помог, но, извини, я не могу пока отпустить тебя к твоим клумбам и грядкам. Придется некоторое время провести в камере.
Глава 61
На следующее утро Ярима тщательно причесала свои пышные светлые волосы, придирчиво рассмотрела себя в зеркало и осталась довольна: глаза у нее блестели, на щеках играл легкий румянец, губы складывались в счастливую улыбку. Освеженная сном, она была готова к тому, чтобы стать верной помощницей Херману.
— Ты в самом деле хотел меня видеть? — спросила она, входя к Херману.
Тот отложил в сторону газету, которую читал за утренним кофе. Он был уже одет и тщательно выбрит, но одет по-домашнему — в блузе с открытым воротом, что очень шла к нему. Увидев эту крепкую шею, такую знакомую ямочку между ключицами и курчавившиеся возле уха волосы, Ярима чуть не застонала от страсти, прикрыла глаза и сказала:
— Я пришла.
— Очень рад, — ответил Херман, не выразив ни малейшего удивления, не спросив, каким чудом она здесь появилась. — Что ж, давай попробуем поговорить, Ярима. Может, и найдем общий язык.
— Давай попробуем, — согласилась Ярима, садясь в кресло напротив Хермана.
Он налил ей кофе, подвинул корзинку с печеньем:
— Пей, а я пока буду говорить.
Ярима кивнула и отпила глоток кофе.
— Твоя версия о моем спасении рассыпалась, едва я вышел за ворота нашего испанского прибежища. Моя уверенность, что я — в Колумбии, доставила мне несколько неприятных минут, и, признаюсь, я очень злился на тебя.
— Извини, — сказала с улыбкой Ярима, — я не думала, что ты убежишь от меня с такой прытью. Хотела обо всем рассказать тебе сама, но попозже. И тоже на тебя злилась.
— Значит, мы квиты, — улыбнулся и Херман. — Ну так что же ты мне хотела рассказать? Теперь, возможно, это будет еще интереснее.
Ярима взяла печенье и задумалась.
— Хотела сказать, что отвезла тебя в Испанию, — произнесла Ярима, — потому что про мотель я поведала тебе чистую правду.
При этих словах Яримы на лице Хермана отпечаталось явное выражение скуки.
— Пока я путешествовал, у меня было время проанализировать эту твою версию, — Херман взглянул на Яриму с укоризной. — И ты, наверно, догадываешься, к каким выводам я пришел.
— Нет. Скажи. Я не большая охотница до всевозможных догадок.
— Не на руках же ты меня несла! Я тяжелый. Значит, у тебя были помощники — не просто сильные физически, но и достаточно могущественные. У них заранее был приготовлен самолет, чтобы переправить меня через океан. Они имеют огромные деньги, которые не жалко перевести на счет Хермана Гальярдо, чтобы скомпрометировать его и похитить. Но вот зачем — этого я не могу понять. Может, ты все же объяснишь?
— Мне хотелось, чтобы мы с тобой были одни на целом свете, только ты и я, и чтобы у нас началась совершенно новая жизнь, — как умела, объяснила Ярима.
— То есть инициатором похищения была ты?
— Да, Херман, инициатором его была я. — Ярима спокойно и открыто смотрела ему в глаза. — Ради тебя, Херман, я могу все, но без тебя — жить не могу!
Херман тяжело вздохнул: еще один грех его молодости, нужно и за него расплатиться…
— Это я понять могу, — произнес он печально. — Только кто же захотел сделать тебе такой роскошный подарок? Вероятно, у этого человека были какие-то свои мотивы ненавидеть меня? Одной женской прихоти маловато, чтобы наворотить столько дел. Такое бывает из-за страстной любви, но из-за любви убивают соперников, а не крадут их и не оставляют наедине с возлюбленной. Если предположить, конечно, что ты и есть та самая вожделенная возлюбленная для твоего благодетеля.
— Безусловно, у него были свои мотивы, но этот человек вовсе не испытывает ненависти к тебе, так же, как и не питает страстной любви ко мне, — Ярима очень старалась не проговориться, что Санчес хотел убрать с дороги Карлоса: кто знает, как повел бы себя в этом случае Херман!
— Ладно, — устало произнес он. — Ты не хочешь говорить правды. Но мне это и не очень нужно. А вот имя своего покровителя ты скажешь! И объяснишь, как побезопаснее к нему пробраться, чтобы я сам мог вытрясти из него душу.