День был ясным, Толедо наводнили толпы отдыхающих и туристов. Люди сидели на террасах кафе, прогуливались по набережной, но Карлос не замечал их, останавливая взгляд то на готическом соборе, то на причудливом мавританском замке, то погружался в воспоминания, уходил в свои мысли, а потом опять возвращался к каменным поэмам средневековья. Но вдруг Карлос с удивлением отметил, что всякий раз, как он, очнувшись от снов прошлого, возвращается из страны былого в настоящее, взгляд его задерживается на грациозной фигурке невысокой девушки — бледное удлиненное личико в рамке темных волос, темные глаза. И одета она в узкие брюки и подобие кожаного колета, словом, — средневековый юный паж, да и только. Но в руках у пажа телекамера, паж занят съемками. Вот и объяснение, почему он то и дело попадается им на пути. Взгляд Карлоса неоднократно скользил по изящной фигурке, но только сейчас он вдруг сконцентрировал на ней свое внимание, и сердце защемило от воспоминаний. Карлосу вспомнилось, как следовал он за Иреной в день их знакомства, и как, оставаясь не замеченным, фотографировал ее. Ему даже показалось, что Ирена стоит в рамке готического портала. Взмах ресниц, и видение исчезло. Ирене он тогда послал алую розу. Не послать ли розу и пажу в благодарность за ожившее въяве воспоминание? Карлос подозвал смуглого сорванца и отправил его с белоснежной благоухающей розой к сеньорите. А потом чуть снисходительно и ласково наблюдал, как изумилась девушка подношению, как отыскивала его глазами, и, отыскав, поблагодарила шаловливым кивком. А он, глядя на нее, печально и мудро улыбался, как бы благословляя это юное веселое создание на долгое и тернистое странствие по житейским волнам.
К вечеру они с Амалией вернулись в Мадрид, в свою гостиницу. Назавтра Карлос собирался показать матери университет, и, может быть, если не слишком устанут, пойти с ней в музей Гойи. Они никуда не спешили. Испания нравилась Амалии гораздо больше Англии, и они собирались пожить здесь, сколько поживется. Амалия приняла душ, полежала, а когда они уже собирались спуститься вниз поужинать, вдруг раздался телефонный звонок.
— Пили, неужели ты? — изумленно спросил Карлос. — Нет, похоже, что время и впрямь потекло вспять! А мы с мамой только что из Толедо и собираемся отправиться поужинать.
— Если сеньора Амалия не возражает, давайте поужинаем вместе, — предложила на том конце провода Пилар. — А время, уверяю тебя, торопится туда, куда ему и следует, — в будущее. Я здесь с Альберто и Кати. У нас серьезные проблемы и всякие новости, мы их тебе расскажем.
— Рад любым новостям, а еще больше рад повидать тебя, Альберто и Кати, — отвечал Карлос. — Но вам придется приехать к нам в гостиницу. Мама устала, и мне не хотелось бы ее утомлять еще больше.
— Разумеется, мы сейчас же приедем, мы тут поблизости. Встретимся в ресторане. Поклон сеньоре Амалии.
Амалия со счастливой улыбкой смотрела на оживившееся лицо сына. Похоже, что это был приятный звонок. Впрочем, она даже, кажется, что-то слышала о Пилар.
— Если не возражаешь, мама, мы поужинаем с моими друзьями. Альберто — врач, психотерапевт, а Кати, его жена, — давняя подруга Ирены. А Пилар? Пилар была моей подругой и даже невестой, но из-за Ирены мы с ней расстались. Однако с тех пор столько воды утекло, Пилар успела подружиться с Иреной, а мать Пилар, донья Флора, вышла замуж за дона Хесуса, отца Ирены. Они сейчас тоже где-то в Европе, в Париже, кажется…
Амалия слушала сына и радовалась за него. Все эти имена пока ничего не говорили ей, но скоро она познакомится с друзьями Карлоса, и имена станут живыми людьми. Она была рада новым друзьям. Как причудливо, как прихотливо играет человеком судьба! Несправедливо было ее долголетнее заточение в тюрьме, ее неизбывные муки, но теперь за злую несправедливость ей заплачено добром: взрослые дети обычно уходят от родителей, оставляя их в одиночестве, а ее взрослый сын пришел к ней, и теперь на старости лет у нее появилась семья, она окружена любовью, заботой. И все-таки Амалия предпочла бы одиночество. Именно потому, что любила Карлоса больше всего на свете и, любя его, она хотела для него счастливой семейной жизни, хорошей жены, домашнего очага, детей. Она готова была с распростертыми объятиями встретить ту женщину, что полюбит ее сына, и поэтому с таким нетерпением и внезапным волнением стала готовиться к встрече с Пилар. Она чувствовала: не просто дружба связывает ее сына и эту пока не знакомую ей женщину, их связывает что-то гораздо более значимое, глубинное…
Амалия красиво уложила свои белокурые с проседью волосы, надела темно-сиреневое платье, которое ей было очень к лицу. Затем они с сыном спустились в уютный нарядный зал ресторана, где тихо играла музыка, где на столах мягко светились лампы, где все располагало к отдыху и дружеской беседе.