По коридору защелкали каблуки, и я отступила от двери. Она открылась, и на площадку вошла Тереза. Она оглядела меня, пустую камеру, уперла руки в бедра и сжала губы.
- Где они?
Я держала здоровой рукой раненую руку.
- Они сделали свое дело и ушли.
- Им не полагалось уходить, - сказала она и издала злобный горловой звук. - Это был их крысиный царь?
Я пожала плечами:
- Они ушли, а почему - я не знаю.
- Так спокойна, так смела! Крысы тебя не напугали?
Я снова пожала плечами. Если прием действует, применяй его и дальше.
- Они не должны были проливать кровь. - Она уставилась на меня. - Теперь ты в следующее полнолуние перекинешься?
В ее голосе был намек на любопытство. Любопытство сгубило вампира. Будем надеяться. - Нет, - ответила я и больше ничего не добавила. Без объяснений. Если ей интересно, пусть колотит меня об стену, пока я не расскажу ей, что она хочет. Она даже не вспотеет. Правда, Обри понес наказание за то, что причинил мне вред.
Она рассматривала меня прищуренными глазами.
- Крысы должны были тебя напугать, аниматор. Кажется, они свою работу не сделали.
- Может быть, меня не так легко напугать.
Я посмотрела ей в глаза без всякого усилия. Глаза как глаза.
Тереза вдруг усмехнулась, блеснув клыками.
- Николаос найдет, чем тебя напугать, аниматор. Потому что страх - это власть.
Последние слова она шепнула, будто боялась произнести их вслух.
Чего боятся вампиры? Преследуют их видения острых осиновых кольев и чеснока, или есть вещи похуже? Чем напугать мертвого?
- Ступай впереди меня, аниматор. Готовься к встрече со своим хозяином.
- Разве Николаос не твой хозяин, Тереза?
Она смотрела на меня с пустым лицом, будто не смеялась только что. Глаза ее были темны и холодны. В глазах крыс и то было больше личного.
- Еще не кончится эта ночь, аниматор, как Николаос будет хозяином каждой из нас.
Я покачала головой:
- Не думаю.
- Сила Жан-Клода сделала тебя дурой.
- Нет, - сказала я, - не в этом дело.
- В чем же, смертная?
- Я скорее умру, чем стану игрушкой вампира.
Тереза не моргнула, только кивнула очень медленно.
- Это твое желание может исполниться.
У меня зашевелились волосы на затылке. Да, я могла встретить ее взгляд, но зло все равно ощутимо. Чувство, от которого шевелятся волосы и перелавливает горло, от которого стягивает в животе. И от людей тоже такое чувство бывает. Чтобы быть силой зла, не обязательно быть нежитью. Хотя это очень способствует.
Я пошла впереди Терезы. Стук ее каблуков резко отдавался в гулком коридоре. Может быть, это на самом деле был только страх, но я ощущала ее взгляд - как скользящий вдоль спины кубик льда.
11
Зал был большой, как склад, только стены из сплошного массивного камня. Я все ждала, что выплывет из-за угла Бела Лугоши в своей пелерине. Та, что сидела под стеной, была, вряд ли хуже.
Наверное, ей было двенадцать или тринадцать лет в момент смерти. Под длинным просторным платьем виднелись маленькие, наполовину только сформировавшиеся груди. Платье было бледно-голубое, и цвет его смотрелся теплым на фоне полной белизны ее кожи. Она была бледной при жизни, а как вампир стала вообще призрачной. Волосы были сияющие и белокурые, как бывает у детей, пока их волосы не потемнеют до каштановых. Эти волосы не потемнеют никогда.
Николаос сидела в резном деревянном кресле. Ноги ее еле доставали до пола.
Мужчина-вампир подошел и склонился к креслу. У его кожи был странный оттенок коричневатой слоновой кости. Он зашептал что-то Николаос на ухо.
Она рассмеялась, и это было как колокольчики. Красивый, рассчитанный звук. Тереза подошла к девочке в кресле и встала за ней, разбирая руками белокурые волосы.
Справа к ее креслу подошел мужчина - человек. Он встал спиной к стене, прямо, с ничего не выражающим лицом и напряженным позвоночником. Был он почти совсем лыс, лицо узкое, глаза темные. Мужчины без волос выглядят, как правило, не очень. А этот - вполне. Он был красив, при этом у него был вид человека, которому это все равно. Мне хотелось назвать его солдатом - не знаю, почему.
Еще один подошел к Терезе. Волосы песочного цвета, коротко стриженные. Странное у него было лицо: не симпатичное, но и не отталкивающее, лицо, которое запоминается. Такое, которое может показаться прекрасным, если долго вглядываться. Глаза были светло-зеленые.
Он не был вампиром, но и человеком его назвать, возможно, было бы слишком поспешно.
Последним подошел Жан-Клод и встал у кресла. Он ни к кому не притронулся, и даже стоя рядом со всеми, он был от всех отдельно.
- Отлично, - сказала я. - Теперь бы еще мелодию из фильма "Дракула, князь тьмы" - и декорация готова.
Голос ее был такой же, как смех - высокий и безобидный. Тщательно продуманная невинность.
- Тебе это кажется остроумным?
Я пожала плечами:
- Каким есть.
Она улыбнулась. Клыков не показала. У нее был такой человеческий вид, в глазах светился юмор, лицо приятно округлое. Смотрите, какая я безобидная, просто симпатичный ребенок. Именно так.
Черный вампир снова что-то ей шепнул. Она рассмеялась смехом таким искристым и чистым, хоть в бутылки разливай.
- Ты этот смех отработала или он у тебя от природы? Нет, спорить могу, это потребовало практики.
Жан-Клод состроил гримасу. Не знаю, то ли он пытался не рассмеяться, то ли не нахмуриться. Может быть, и то, и другое. На некоторых я так действую.
Смех сполз с ее лица - тоже очень по-человечески, и только глаза искрились. И ничего забавного во взгляде этих глаз не было. Так глядит кошка на птичку.
Голос ее чуть взлетал в конце каждого слова - это придавало ему некоторую искусственность, как у Ширли Темпл.
- Ты либо очень смела, либо очень глупа.
- Тебе бы следовало к такому голосу добавить ямочки на щеках. Хотя бы одну.
- Я бы предположил, что глупа, - негромко сказал Жан-Клод.
Я посмотрела на него и снова на шайку гулей.
- Я знаете какая? Усталая, избитая, голодная, злая и перепуганная. И очень хотела бы покончить с этим спектаклем и перейти к делу.
- Начинаю понимать, почему Обри вышел из себя. - На этот раз ее голос прозвучал сухо и без тени юмора. Звенящим голоском произносимые слова капали, как с ледяной сосульки. - Ты знаешь, сколько мне лет?