Терпеть не могу танцевать.
– Ладно, тогда до вечера.
– До вечера. Телефон затих. Я включила автоответчик и снова свернулась под простыней. Моника работает у Кэтрин. Значит, она адвокат. Страшно подумать.
Может быть, правда, она лишь из тех, кто организует работу.
Теперь, когда уже было поздно, до меня дошло, что я просто могла отказаться. Да. Быстро я сегодня соображаю. Ну и подписалась я! Смотреть, как чужие люди будут беситься до упаду. Если повезет, мне еще и наблюют в машину. Чертовски странные сны видела я, когда мне опять удалось заснуть. Все об этой женщине, которую я не знаю, кокосовом пироге и похоронах Вилли Мак-Коя.
3
У Моники Веспуччи был значок с надписью: “Вампиры тоже люди”. Многообещающее начало вечера. На ней была белая шелковая блузка с высоким расклешенным воротником, обрамлявшим темный загар из солярия. Короткая стрижка – мастерская, косметика – совершенство.
Этот значок должен был дать мне понятие, какого рода будет у нас девичник. Иногда я в самом деле сильно торможу. Я оделась в черные джинсы, ботинки до колен и малиновую блузку. Прическа была подстать наряду – черные кудри до плеч, падающие на красную одежду. Мои темно-карие, почти черные глаза были под цвет волосам. Только кожа выпадала из ансамбля, слишком бледная – тевтонская белизна на латинской смуглости. Очень давний мой любовник когда-то назвал меня фарфоровой куколкой. Он хотел сказать комплимент. Я это восприняла по-другому. Есть причины, почему я не хожу на свидания. Блузка была с длинными рукавами, скрывающими ножны на правом запястье и шрамы на левом плече. Пистолет я заперла в багажнике. Я не думала, что девичник настолько далеко зайдет.
– Ты меня прости, Кэтрин, что я до последней минуты так ничего и не организовала. Потому-то нас только трое. У всех оказались свои планы, – виновато сказала Моника.
– Смотри ты, у людей, оказывается, бывают планы на вечер пятницы, – заметила я.
Моника уставилась на меня, будто пыталась сообразить, шучу я или нет.
Кэтрин бросила на меня огненный взгляд. Я улыбнулась им обеим самой своей ангельской улыбкой. Моника улыбнулась в ответ, Кэтрин на это не купилась.
Моника побежала по тротуару, пританцовывая. А ведь выпила всего-то два бокала. Тревожный знак.
– Веди себя прилично, – прошипела Кэтрин.
– А что я такого сказала?
– Анита!
У нее был голос, каким говорил мой отец, когда я поздно приходила домой.
– Ты сегодня не в настроении веселиться, – вздохнула я.
– Я сегодня собираюсь много веселиться. – Она подняла руку к небу. На ней были смятые остатки делового костюма. Ветер развевал длинные волосы цвета красной меди. Я всю жизнь гадала, была бы Кэтрин красивее, если бы ее постричь, чтобы, прежде всего, было заметно лицо, или это именно волосы делали ее красивой.
– Уж если мне приходится жертвовать одной из немногих свободных ночей, я хочу хотя бы поразвлечься за свои деньги – и как следует, – сказала она.
В последних словах прозвучала какая-то свирепость. Я посмотрела на нее внимательно.
– Ты собираешься нализаться в стельку?
– Не исключается.
Вид у нее был самодовольный. Кэтрин знала, что я не одобряю пьянства – точнее, не понимаю. Я не люблю понижать внутренние барьеры. Если я уж решала сорваться с цепи, то любила точно знать, с какой именно.
Мою машину мы оставили на стоянке в двух кварталах. Стоянка со сварной оградой. А вообще стоянок в Приречье мало. Узкие мощеные дороги и древние тротуары строились не для машин, а для лошадей.
Улицы промыла летняя гроза, прогрохотавшая, пока мы ужинали. Над головой засверкали первые звезды, как алмазы на бархате.
– Веселей, инвалиды! – вопила Моника.
Кэтрин посмотрела на меня и усмехнулась. И в следующую секунду побежала к Монике.
– О, Боже ты мой, – буркнула я себе под нос. Может быть, если бы я за ужином выпила, я бы тоже побежала. Хотя сомневаюсь.
– Да не тащись ты как черепаха! – бросила мне Кэтрин через плечо.
Как черепаха? Я догнала их шагом. Моника хихикнула. Почему-то я знала, что так и будет. Они с Кэтрин прислонились друг к другу со смехом. Подозреваю, что смеялись они по моему адресу.
Потом Моника достаточно успокоилась, чтобы фальшиво произнести театральным шепотом: – Знаете ли вы, что ждет нас за углом?
На самом деле я знала. Последнее убийство вампира случилось в четырех кварталах отсюда. Вампиры называли это место “Округ”. Люди называли его “Приречье” или “Кровавая площадь” – в зависимости от степени своей грубости.
– “Запретный плод”, – сказала я.
– Ну, вот, испортила мне сюрприз.
– А что такое “Запретный плод”? – спросила Кэтрин.
Моника захихикала.
– Отлично, значит, сюрприз испортить не удалось. – Она взяла Кэтрин под руку. – Обещаю, что тебе понравится.
Кэтрин, может быть, и понравится. Я знала, что мне точно не понравится, но все равно пошла за ними за угол. Извитая неоновая вывеска была кроваво цвета крови. Я не преминула отметить эту символичность.