Но влечение и любовь — далеко не одно и то же. Став старше, опытнее и мудрее, Кэрол хорошо усвоила эту простую истину. Ее сердце навсегда закрыто для Джейка — так она думала. Он мог владеть ее телом, но над душой ее был не властен. Слишком горька оказалась нанесенная им обида.
Девять лет назад наивная и доверчивая Кэрол плохо разбиралась в искусстве любви. У нее был небольшой опыт интимного общения с двумя-тремя друзьями юности, ее сверстниками, такими же неумелыми в любовной игре, как и она. Увлечения Кэрол быстро проходили, и она без сожаления расставалась с очередным возлюбленным. Когда же Кэрол начала учиться на курсах подготовки младшего медицинского персонала, у нее просто не оставалось времени на парней. Кэрол очень серьезно относилась к учебе.
Ее не смущало то, что у нее уже несколько лет нет друга. Она совершенно равнодушно относилась к сексу, поскольку никому так и не удалось разбудить в ней женщину. Если мужчина пытался поближе познакомиться с ней или даже начинал ухаживать, Кэрол сразу же недвусмысленно давала понять, что в ближайшее время не намерена обзаводиться любовником. Все разговоры о том, какое наслаждение приносит женщине физическая близость с мужчиной, казались ей глупыми выдумками. Кэрол, как и всякая девушка, мечтала о большой настоящей любви, и секс не привлекал ее.
Кэрол познакомилась с Солом в Бостоне в отделении скорой медицинской помощи больницы, в которой тогда работала. Он сопровождал своего напарника, у которого был перелом ключицы и вывих плеча. Когда Сол пригласил Кэрол на чашку кофе, та неожиданно для себя согласилась. Скорее всего причина ее уступчивости заключалась в том, что Сол был одет в форму ФБР — такую же, какую в то время носил Джейк.
Они очень приятно провели вечер. Проводив Кэрол до дома, Сол поцеловал ее у ворот на прощание. Это был дружеский поцелуй.
Через несколько дней Сол снова позвонил и предложил сходить в кегельбан. Кэрол приняла приглашение. Но, когда он в третий раз выразил желание провести с ней время, Кэрол решительно заявила, что очень занята.
Неделю спустя в коридоре больницы она неожиданно столкнулась с Джейком, который бесцельно ходил из угла в угол. Находившийся на грани отчаяния, он не сразу узнал ее. Кэрол напомнила ему свое имя и заметила, что Джейк обрадовался, встретив здесь хоть кого-то из знакомых. Когда он сообщил ей о смерти своей матери, у Кэрол сжалось сердце. В эту минуту она просто не могла уйти, оставив Джейка один на один с его горем.
Он не стал возражать, когда Кэрол заявила, что ему необходимо выпить чашку кофе и что-нибудь съесть. Но, поскольку кафетерий находился слишком далеко — в другом конце здания, она пригласила Джейка к себе, в свою маленькую служебную квартиру, находившуюся совсем рядом с хирургическим отделением.
Пока они спускались по лестнице и пересекали двор, Джейк упорно молчал, но, оказавшись в уютной гостиной Кэрол, начал расспрашивать ее о том, как ей живется, нравится ли ей в Бостоне, устает ли она на работе. Затем разговор зашел о Гленвилле и общих знакомых. Вскоре, однако, и эта тема была исчерпана.
Когда Джейк встал, чтобы проститься и уйти, Кэрол еще раз выразила ему соболезнования. Он поблагодарил ее за кофе, за сердечность, доброту и отзывчивость к чужой боли, и Кэрол, растрогавшись, погладила его по щеке. Джейк поймал ее руку, крепко сжал и, испытывая глубокую признательность, поцеловал на прощание.
Это было сделано в порыве дружеских чувств. Но, как только их губы слились, все переменилось. Обоих поглотила страсть, заставившая забыть обо всем на свете…
Где-то наверху хлопнула дверь, и этот звук вывел Кэрол из задумчивости. Она дотронулась до чашки и покачала головой: напиток уже остыл. Кэрол совсем утратила чувство времени, предавшись воспоминаниям о давно минувших событиях. Она вновь вылила содержимое чашки в кастрюлю и поставила ее на плиту.
В ту ночь Джейк владел не только ее телом, душа Кэрол тоже принадлежала ему. Всем своим существом она отвечала ему на каждый поцелуй, на каждое прикосновение, на каждую ласку.
Но оказалось, что она и ее любовь ничего не значили для Джейка. Он ушел, даже не простившись. Никто никогда не относился к Кэрол с таким пренебрежением.
Налив подогретый шоколад в чашку, Кэрол поднялась в комнату Элен. Девочка, переодевшись в пижаму, сидела на постели.
— А кекс? — спросила Элен, когда Кэрол поставила чашку на столик у кровати.
— А этого разве мало? — вопросом на вопрос ответила мать, доставая из-под подушки завернутый в салфетку большой кусок кекса, припрятанный девочкой. — Сладкоежка.
Элен засмеялась.
— Ты у меня самая замечательная мама в мире!
— Я знаю. — Кэрол улыбнулась дочери. — А ты у меня… ты у меня такая же очаровательная, как…
Кэрол запнулась. У нее чуть не вырвались слова «твой отец». Но Элен не знала, что Кэрол имеет в виду вовсе не Сола, а Джейка. Поэтому подобное сравнение обидело бы ее. Девочка вовсе не хотела походить на человека, который считался ее отцом.
— Как кто? Как кто, мама? — настойчиво допытывалась Элен, недовольная тем, что мать умолкла на полуслове.
— Как… Белоснежка из диснеевского мультфильма, — нашлась Кэрол.
Элен разочарованно вздохнула. Она, по всей вероятности, ожидала, что мать сравнит ее с кем-то другим.
— Почитай мне перед сном, — попросила девочка, съев кекс и допив шоколад.
— Хорошо, дорогая.
Спустя полчаса, поцеловав дочь и пожелав ей спокойной ночи, Кэрол вышла в коридор и направилась к лестнице. Проходя мимо двери Майкла, она замедлила шаг и прислушалась, но за Дверью было тихо. Значит, Джейк уже отправился спать.
Но она ошиблась. Переступив порог кухни. Кэрол увидела Джейка. Он сидел за столом и пил чай.
— Элен уже спит? — спросил он.
— Засыпает.
Кэрол подошла к раковине и вымыла чашку, из которой дочь пила шоколад.
— Я заварил чай. Налить тебе чашечку?
Сердце Кэрол упало. Сейчас она, как никогда, боялась Джейка. Ее первым желанием было отказаться и немедленно уйти из кухни. Но, заметив выражение задумчивости и печали на лице Джейка, она заколебалась.
По крайней мере, она может сделать еще одну попытку наладить с ним ровные, ни к чему не обязывающие отношения. Кэрол достала чашку из кухонного шкафа и налила себе чаю.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, присаживаясь за стол.
Джейк долго молчал, и Кэрол уже решила, что он, уйдя в свои мысли, не слышал вопроса. Но внезапно Джейк заговорил.
— Я был у отца и пытался поговорить с ним начистоту. Однако он и слышать ничего не хочет… — Джейк покачал головой.
— Новые проблемы в супермаркете? — Кэрол не совсем понимала, о чем Джейк собирался поговорить с отцом и что Майклу не понравилось в словах сына.
— Нет, о делах в супермаркете мы можем говорить часами и всегда в конце концов приходим к взаимопониманию. Он внимательно слушает меня, дает советы и чаще всего одобряет мои планы и задумки. Но, как только я заговариваю о матери, отец сразу же замыкается. Он не желает, чтобы я обращался к этой теме.
В голосе Джейка слышалась боль.
— Может быть, со временем… — начала было Кэрол, но Джейк с досадой перебил ее.
— О чем ты говоришь! Прошло уже девять лет! Сколько времени еще надо, чтобы перестать упрекать сына в грехах, которых он не совершал? — Джейк замолчал и, немного успокоившись, виновато взглянул на Кэрол. — Прости, я вспылил, не обижайся на мою горячность. Просто у меня сдают нервы.
Кэрол пожала плечами, стараясь сохранять спокойствие и оставаться безучастной к проблемам Джейка.
— Вы девять лет не говорили о Рут, поэтому твоему отцу так трудно, когда речь заходит о ней. Кстати, сколько лет твои родители были женаты? — спросила Кэрол, полагая, что беседа о матери поможет Джейку облегчить душу.
— Она умерла накануне тридцатилетней годовщины их свадьбы. Мама очень любила отмечать семейные праздники — дни рождения, юбилеи, годовщины важных событий. Помню, какое торжество состоялось у нас по поводу юбилея дня закладки нашего дома. Родители всегда мечтали иметь свое гнездышко. Матери особенно нравилась их супружеская спальня на первом этаже. Она сама выбирала обои и мебель для этой комнаты и гордилась, что все в ней подобрано со вкусом.