— Отпусти! — говорит ласково, вновь подымая на меня глаза.
Отрицательно машу головой. Тупо не могу. Это слишком для меня. Он что не понимает? Воспоминания душат. Сердце вылетает из груди. Снова наворачиваются слёзы. Дима тяжело вздыхает и сам отнимает дрожащую руку от шёлковой ткани.
— Сильно болит?
— Нормально, — шепчу я, чувствуя, что лицо становится такого же цвета, как и обожжённая грудь.
— Ты достала меня со своим «нормально», — не взирая на слова, голос остаётся ласковым.
Без усилий он аккуратно разрывает оставшуюся застёгнутую часть блузки и снимает её с меня. Тёплые руки обволакивают голые плечи. Потоки неги распространяются от места соприкосновения по всему телу. Дима принимается внимательно рассматривает поражённую зону. Теряю себя. Даже боль на груди теряет значение. Я вновь открытая, доступная, податливая, на всё готовая для него.
— Нужно обработать, — говорит хрипло, тяжело дыша. Или мне кажется. Я уже ничего не понимаю. Усилием воли беру себя в руки. В который раз?
— Нет, Дим. Всё…, — введу плечами, пытаясь сбросить его руки.
— Нормально? — усмехается, — Это я уже слышал. Но придётся тебе потерпеть.
Ну зачем он это делает? Я и сама справлюсь. Вернее, подожду пока само пройдёт. Дима всё же отпускает меня, мягко скользнув руками по моим вниз до запястья. След от этой дорожки на несколько мгновения становится самым ярким ощущением.
— Тебе нужно обезболивающе? — интересуется он, обматывая мои бёдра большим полотенцем.
— Нет, — мне сейчас скорее успокоительное нужно, — Что ты делаешь?
Вместо ответа Дима разворачивает меня к раковине и наклоняет над ней. От шока происходящего я впадаю в ступор. Одной рукой крепко, но не больно обхватывает затылок, предплечьем упирается мне в спину, таким образом надёжно фиксируя. Второй ловко избавляет меня от бюстгальтера, отстегнув застёжку и отцепив бретельки. Включает воду в кране. Настраивает нужную температуру. Переключает струю воды в режим, как в душе и, вытянув выдвижную лейку, направляет поток води мне на грудь. Прохлада резко бьёт по обожжённой части тела. От неожиданности дёргаюсь, но Дима легко удерживает меня.
— Терпи!
Экзекуция продолжалась недолго. К окончанию мне даже стало немного приятно. Освежил он меня по всем фронтам. В конце приподнял и, не глядя, бережно обмотал полотенцем с бёдер вокруг груди.
— Тебе ещё нужно помазаться пантенолом. Сама сможешь? — голос звучит глухо, глаза дикие.
Можно было подумать, что он возбуждён, но это не так. Я-то знаю, какой он в таком состоянии! Сейчас Дима был зол, и пытался это скрыть. Чувствовала интуитивно. Только не понимала почему? Я ведь не сама себя облила горячим чаем. И нянчится со мной не просила.
— Да, спасибо! Дим, ты иди, — у меня передоз его присутствия.
— Мажь! — безапелляционно приказывает он.
— Может ты хотя бы отвернёшься? — знаю, что бесполезно, но всё же прошу, — Мне неудобно.
— Жень, я уже всё видел, — от его слов лицо начинает полыхать похлеще груди, — Мажь!
Дрожащими руками беру крем и понимаю, что не смогу. Понимает это и он.
25
Женя
Дрожащими руками беру крем и понимаю, что не смогу. Понимает это и он.
Отбирает у меня тюбик. Выдавливает на пальцы белую консистенцию. Убирает полотенце. И очень бережно начинает втирать крем в пострадавшую кожу. Я шумно выдыхаю и закрываю глаза. От нахлынувших ощущений меня ведёт в сторону. Свободной рукой Дима подхватывает моё ослабевшее тело и усаживает на мрамор возле раковины. Пальцами со всей силы цепляюсь в края камня. Всё это мало походит на медицинскую процедуру. Для меня. Еле сдерживаю рвущиеся стоны. Он же действует аккуратно и как врач. Не позволяет себе лишних ненужных касаний, всё чётко и по делу. Намазывает зону декольте, между грудями, живот. Саму грудь от кипятка защитил поролон бюстгальтера. Жаль, именно там я больше всего сейчас жаждала его прикосновений. Но Дима ведёт себя как бесполый служитель панацеи.
— Всё! Можно было приложить примочку, но вижу, что не нужно, — слишком быстро заканчивает он и отходит.
Пока я прихожу в себя, Дима возвращается и накидывает мне что-то на плечи.
— Моя запасная рубашка из шкафчика, — просто поясняет он, а я быстро запахиваю края на груди.
Разочарование и облегчение. Если Дима так хорошо себя контролирует или я ему просто уже безразлична как женщина, свою слабость перед ним тоже показывать не стоит. Будем списывать поведение ранее на смущение перед такой откровенной помощью. Открываю глаза с намерением поблагодарить и натыкаюсь на тяжёлый взгляд и напряжённое лицо. Слова застревают в горле. Он подымает руку и нежно заправляет выбившие из пучка пряди волос за уши. И снова ничего лишнего. Жест со стороны, наверное, выглядит дружеским, но у меня сердце вновь сбивает ритм. От неожиданного прикосновения, от черноты внимательно изучающих глаз. Сейчас я его совсем не понимаю.