Теперь-то Клер понимала, что не любовь, а угасающая жизнь их сына удерживала их брак от распада. Внешние приличия да, возможно, еще нежелание плохо выглядеть в глазах коллег — вот что руководило Дарреном, хоть и не помешало ему изменять ей налево и направо. Медицинские круги Майами довольно обширны, но все же не настолько, чтобы Клер оставалась в неведении относительно похождений Даррена. Сейчас она его даже жалела.
Стрелки часов в гостиничном вестибюле приближались к одиннадцати, когда Тейт ступил вслед за Клер в кабину лифта. Если не считать того, что его пальцы с излишней силой сошлись вокруг ее запястья, больше он ничем не выдал своего страха высоты. На двадцать шестом этаже они вышли, подошли к ее номеру и остановились, пока она выуживала ключи с самого дна сумочки.
Клер порывисто вздохнула.
— О чем говорит этот вздох? — спросил он.
— Мне так хорошо сейчас, я чувствую себя отдохнувшей.
— Для тебя это необычно?
Уголки ее губ приподнялись в смущенной улыбке.
— Вынуждена признаться — да. Пусть даже теперь ты отнесешь меня к разряду трудоголиков.
— Внутри больше ничего не переворачивается?
— Пусть теперь страдает какой-нибудь другой бедолага.
Тейт протянул руку и обвел кончиком пальца линию ее подбородка.
— Ты особенная женщина, Клер Дункан. Я очень рад, что нам посчастливилось встретиться.
Она затаила дыхание. Сердце рвалось у нее из груди. Его прикосновение, такое нежное, подняло настоящую бурю в ее душе.
— Что-то не так? — встревожился он, заметив, как Клер изменилась в лице.
Она покачала головой и отступила.
— Нет, ничего.
Тейт нахмурился и, поймав ее руку, остановил бегство.
— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — со свойственной ему прямолинейностью спросил он.
— Нет, дело не в этом. Просто… — Собрав волю в кулак, она ответила с подкупающей откровенностью: — У меня сейчас настоящий кавардак в чувствах, и мне трудно разобраться — что со мной происходит, когда ты стоишь так близко.
— И ты не хочешь, чтобы тебя торопили, — добавил он.
Клер кивнула.
— Именно. Я точно не знаю, чего ты ждешь от меня. Если уж на то пошло, то в данный момент я не знаю даже, чего я сама от себя жду.
Он опустил руки ей на плечи.
— Только того, что ты можешь дать.
— И ничего больше?
— И ничего больше, Клер, хотя я бы солгал, если бы сказал, что не хочу большего. Я хочу тебя. Не стану притворяться, что это не так, но я же не подросток, не умеющий себя контролировать.
— Физиология — это еще не все, — покачала головой Клер. — Для меня, во всяком случае.
— Я тебя понимаю, возможно, впервые с тех пор, как стал взрослым. — И добавил: — Ни малейшего нажима с моей стороны не будет, даю слово.
— Я не позволю тебе его нарушить, — шутливо пригрозила она.
— Нисколько не сомневаюсь.
Только тогда она улыбнулась.
— Вечер был превосходен.
— Леди слишком снисходительна ко мне, — поклонился Тейт, явно довольный ее словами.
Клер, которую позабавил его официальный ответ, мгновенно нашлась:
— Какие изысканные манеры, мистер Ричмонд. Интересно, где вы приобрели их?
— Это мой секрет. Прошу тебя, Клер, только не называй меня дамским угодником. Моему пресловутому себялюбию будет нанесен непоправимый удар.
Она вдруг посерьезнела.
— Нет, Тейт. Я никогда тебя не обижу.
Веселье исчезло из его темных, обрамленных густыми ресницами глаз.
— Я тебе верю.
— Пожалуй, мне пора спать, — сказала она, хотя в этот миг ее охватил нежданный порыв — взять да и пустить по ветру все разумные правила поведения. И пригласить его к себе. Но она устояла. Не только ради себя, но и ради него. Ей не хотелось, чтобы все произошло слишком быстро.
Тейт кивнул, но не снял ладони с ее плеч.
— Выйдем завтра вместе на яхте? — предложил он.
Вообще-то она собиралась провести этот выходной в магазинах «Все для дома», выбрать ковровые покрытия и кафель, чтобы не задерживать ремонт дома.
— Соблазнительное предложение, — призналась она.
— Походим под парусами, пообедаем на свежем воздухе, понежимся на солнышке, может, поплаваем, если будет желание, — продолжил он, демонстрируя перед ней все прелести сказочного выходного дня на манер фокусника, который вытаскивает из потайного кармана один яркий шелковый платок за другим. — Проверим ту бухту, что я открыл сегодня утром.
Клер почувствовала, как слабеет ее воля.
— Звучит заманчиво.
— Так и было задумано.
Клер решила, что ей не помешает отдохнуть хотя бы один день перед началом судебного процесса. А еще ей очень хотелось подольше побыть с Тейтом. Не забыть бы только поговорить с отцом. Не хватало еще, чтобы Тома с приятелем болтались весь день на яхте где-нибудь неподалеку. А они именно так и поступят, Клер в этом не сомневалась.
— Все, уговорил. Я согласна, — решилась наконец она.
— Значит, в десять? В вестибюле?
— Давай лучше встретимся сразу на яхте, — предложила Клер. — Мне еще нужно с утра уладить кое-какие дела.
— Что ж, по рукам. — Улыбку на его лице сменило задумчивое выражение.
— О чем ты думаешь? — прошептала она, с трудом подавив судорожный вздох. Дыхание замерло у нее в груди, зато пульс вытворял немыслимые вещи, а тело внезапно обдало жаром.
— Вот о чем, — отозвался едва слышно Тейт, наклоняясь над ней. — Я думаю о том, что если я сейчас этого не сделаю, то всю ночь не смогу сомкнуть глаз, потому что мне не будет покоя.
Клер не отстранилась. Даже сама потянулась к нему, когда он привлек ее в свои объятия. Она чувствовала, как тянется к нему — и у нее не было ни сил, ни возможности, ни желания остановиться.
Желание смело даже те крохи сомнений, что у нее оставались, едва лишь Тейт завладел ее губами. Поцелуй, осторожный и нежный, потряс ее до глубины души и закружил в водовороте все ее эмоции, внося окончательное смятение и растерянность в ее душу.
Его нежность, чуть заметный запах его лосьона и тепло его прильнувших к ее губам настойчивых губ пленяли Клер. И эта дрожь в его пальцах, тихонько пробегавших вверх и вниз по ее голым рукам…
Клер была рада этому проявлению слабости в Тейте, для нее это было доказательством того, что поцелуй и его не оставил равнодушным. Пылающей кожей она словно ощущала биение пульса в кончиках его пальцев.
Тейт, склонив голову, еще сильнее прижался к ее губам. Объятие тоже усилилось, тепло и мощь его тела окончательно покорили Клер. Он не просто целовал, он смаковал ее как деликатес, настолько необычный и изысканный, что не насладиться им сполна было выше его сил. Его губы, взявшие ее рот в плен, даже не требовали, а лишь приглашали, соблазняли, обещали.
Она прильнула к его широкой сильной груди. Яркие вспышки ощущений звездопадом рассыпались внутри ее. Груди набухли, словно моля его о ласке, а соски отвердели и заострились, изнывая от желания ощутить прикосновение его губ и языка. Кончиком языка Тейт легко обвел нежную внутреннюю поверхность ее нижней губы, а потом с величайшей осторожностью сомкнул на ней зубы. От накатившей на нее почти мучительной волны вожделения Клер едва не рухнула на колени. Она не смогла сдержать тихого стона. Пальцы ее вцепились в лацканы его пиджака.
Подчиняясь непреодолимому инстинкту, она медленно подняла руки и сцепила пальцы у него на затылке. Губы покорно приоткрылись ему навстречу.
Он взял ее лицо в обе ладони, а потом его язык рискнул проникнуть за белоснежную преграду ее ровных зубов, чтобы исследовать влажный жар внутри. Мгновение спустя Тейт отстранился, пробормотав что-то невнятное, но вопрос так и не успел сорваться с ее губ, потому что он снова накрыл их ртом.
Теперь она бы уже не сказала, где чьи губы. Сгорая от желания, Клер завладела его языком, вобрала его в себя, и наградой ей была прокатившаяся по нему волна дрожи.
Его мощное тело посылало ей недвусмысленные сигналы. Она чувствовала силу его страсти, но она также чувствовала и силу его самообладания. Она знала, что попроси она — и он ее тут же отпустит, а потому отдавалась этому поцелую с такой несдержанностью, которая в других обстоятельствах изумила и испугала бы ее.