— Лейкемия. Джейсон почти два года болел, а потом я его потеряла.
Она зарылась лицом ему в шею. Тейт прижимал ее так крепко, что они словно стали одним целым, и она не сказала бы сейчас, где его тело, а где ее.
— Это стало самым страшным испытанием в моей жизни.
— А что твой бывший муж? — осторожно спросил он.
— Он вовсе не смог с этим справиться.
— Если я тебя правильно понял, он предпочел устраниться, вместо того чтобы поддержать тебя, когда тебе это было нужнее всего. — Тейта душила ярость.
Она слегка откинулась, чтобы видеть его лицо.
— Именно в этом я обвинила его, когда он перестал приходить к Джейсону в больницу. Его не было рядом несколько последних, самых тяжелых месяцев. Уже тогда я знала, что с нашим браком покончено, хоть и не хотела признаваться себе в этом. Все надеялась, что он окажется лучше, чем он был на самом деле, — с горечью призналась она.
— Он предал сначала свое собственное дитя, а потом, после похорон, и тебя! Чертов сукин сын! — взорвался Тейт. Он снова притянул Клер к себе, укутал своим теплом и силой. — Однажды я тебе сказал, что ты кажешься мне самой храброй женщиной в мире. Теперь я понимаю, почему во мне возникло такое ощущение. Бабушка, наверное, назвала бы тебя несгибаемой женщиной.
— Как бы мне хотелось познакомиться с ней.
— Она полюбила бы тебя.
Клер изо всех сил противилась подступившим слезам, но так и не смогла их сдержать. Измученная, опустошенная тяжелым признанием, она цеплялась за Тейта, как будто от силы объятий сейчас зависела ее жизнь.
— Ш-ш, тихо, док, — как маленькую уговаривал ее Тейт. — Я здесь, и я никуда не исчезну в ближайшее время.
Тейт Ричмонд в этот миг был ей так нужен, что она просто подчинилась зову своей души, этой мольбе о защите и успокоении. Доверившись Тейту, она смогла получить и то и другое, она окунулась в его сочувствие, она приняла все, что он ей предлагал.
— Положись на меня и дай слезам волю, если тебе станет от этого легче, — шепнул он. — Тебе больше не придется страдать в одиночку.
Эти тихие ободряющие слова стали последней каплей; стены, что она соорудила вокруг своего израненного сердца, рухнули, и слезы неудержимыми потоками залили ее лицо.
Она оплакивала своего умершего сына, но это были и слезы благодарности — благодарности за покой, который она обрела в объятиях Тейта.
Он прижимал ее к себе, а она плакала о прошлом, о настоящем и о ненадежности будущего.
9
Ее слезы постепенно высохли, но Клер так и осталась в кольце рук Тейта. Она чувствовала себя скорее очищенной, чем измученной слезами.
И не разбитой, а словно рожденной заново. Но к ней пришли и совсем иные ощущения, поначалу изумившие ее.
Тейт по-прежнему прижимал ее к себе, поглаживая спину теплыми ладонями, и внезапно эротические волны начали подниматься из самой глубины ее тела, так давно не знавшего физической любви. И ее сердце, о котором она так же давно старалась не вспоминать, вдруг ожило, забилось надеждой и желанием.
Клер не стала противиться, а просто отдалась истинно женскому инстинкту, своей любви к Тейту и непреодолимому порыву выразить ему всю палитру чувств, которую он в ней вызывал. Она знала наверняка — он не потребует ни обещаний, ни гарантий, что бы сейчас ни произошло. Он ей нужен, она его хочет, несмотря на риск вновь остаться с разбитым сердцем.
Как она могла сдерживаться до сих пор, не отдалась этому сильному и нежному мужчине? Вытирая слезы с ресниц, Клер удивлялась сама себе.
Тейт все так же держал ее в объятиях — ничего не спрашивая, ни о чем не говоря. Повернув к нему голову, она оставила невидимую дорожку из поцелуев вдоль линии твердого подбородка, но у самых губ приостановилась. Да, конечно, она любит его, но сейчас не время раскрывать ему глубину своих чувств или спрашивать о том, какие чувства он испытывает к ней. Слишком рано, она просто не готова. Да и он, скорее всего, тоже.
— Я хочу тебя, — неожиданно сказала она, поразившись своей собственной откровенности.
Он долго смотрел на нее. Взгляд его как будто проникал в ее душу, а лицо казалось непроницаемым.
— Клер?
— Ты мне нужен, — произнесла она и, подняв руки, взяла его лицо в ладони. В его темных глазах она читала тревогу, недоверие и страсть. — Я серьезно.
Его пальцы сошлись на ее талии, и он удержал ее, когда она попыталась прижаться к нему.
Клер ощутила растущее возбуждение его плоти, и ее тело сразу же откликнулось на это. Она мечтала почувствовать его внутри себя, до конца изведать его силу и его страсть.
— Ты уверена? — Его голос выдал его. Прикосновение ее бедер к его бедрам грозило скорой неминуемой разрядкой. — Мне совсем не хотелось бы просто воспользоваться случаем…
— Я никогда в жизни не была в чем-нибудь настолько уверена. — Клер томно потянулась всем телом и легонько укусила его за подбородок. — Если кто и пользуется случаем, так только я.
Он резко отдернул голову, лишив ее возможности продолжать наступление.
— На этот раз мне не до игр. Я слишком хочу тебя, — предупредил он.
— Ну, так и забудь про игры. Потому что и я не шучу.
Его напряжение немного спало. Даже хватка ослабла, но сомнение во взгляде не исчезло.
— Мы же не дети. Мы взрослые люди, и мы хотим друг друга, — напомнила она, слегка озадаченная его нерешительностью. — Мы с самого начала хотели друг друга.
Его брови сошлись на переносице.
— Неужели тебе достаточно лишь физического влечения? Я что-то в этом сомневаюсь…
— Да, конечно… — Поколебавшись, она все же нашла нужные слова: — Я не настолько глупа, чтобы отрицать, что физическое желание пришло ко мне вместе с другими чувствами. Я… — Я люблю тебя, чуть было не сказала она, но произнесла другое: — Ты мне очень дорог.
Он прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке, потом повторил линию подбородка.
— Ты тоже очень дорога мне.
Клер не стала вкладывать в эти слова больше смысла, чем имел в виду Тейт. Такое с ней уже случалось, и ей это дорого стоило.
Они всматривались друг в друга, словно пытаясь найти что-то новое. С каждой секундой безмолвие ночи сходилось над ними все плотнее. Откуда-то издалека донесся низкий звук гудка какого-то судна, огибающего мыс. И Клер почему-то подумала, что этот звук является невидимой границей, определенным рубежом в их жизни.
— О чем ты сейчас думаешь? — спросил он после долгого молчания.
— О том, что умру, если сейчас же не поцелую тебя. — Его пальцы с силой сжали ее талию. — Но останавливаться на этом я не собираюсь, — с улыбкой пообещала она.
— Я весь твой, — кивнул он. — Только если передумаешь, не забудь сразу сказать мне об этом и остановить.
Она призналась, заглянув в его непроницаемые при свете луны глаза:
— Я не могла бы передумать, даже если бы и захотела, и я не собираюсь тебя останавливать. Я хочу тебя до боли…
В глубине черных глаз промелькнула вспышка, и внимательный взгляд Клер ее не упустил. В этой вспышке ей почудился огонь первобытной необузданной страсти, ничем не прикрытое сексуальное желание.
Стряхнув с плеч свитер, которым он ее укутал, Клер потянулась вперед и прошлась губами по его шее, оставляя на своем пути невидимую дорожку из легких поцелуев.
На этот раз он не пытался остановить ее, даже когда она приподняла голову и вопросительно заглянула в его глаза. Клер увидела в них любопытство и ожидание и решила, что он сдерживает себя, чтобы увидеть, что она станет делать дальше.
Клер хотелось раздразнить его, довести до кипения, и она догадывалась, что это в ее силах. Но позволит ли он? Она мгновение колебалась, а потом отбросила сомнения, решив, что лучше просто это проверить.
Она прихватила его нижнюю губу и втянула в рот, легко, по-кошачьи, прикасаясь к ней влажным языком. Потом пробежала кончиком дразнящего языка по кромке губ. И жарко выдохнула, почувствовав его руки у себя на бедрах.