Сделав забавную осуждающую гримасу и игриво погрозив демону пальцем, нагой красавец-архангел опустился к своему возлюбленному красавцу-демону, страстно обнявшему его и прижавшему к своему телу будто хотевшему растворить его в себе. Гэбриэл грациозным движением соединил их бёдра и желания, скользнувшие вдоль друг друга в нежной ласке. Мужчины сладостно застонали.
— О Гэбриэл! Мой сладкий Гэбриэл! О мой небесный принц, как же я люблю тебя… — словно в забытьи, с восторгом шепчут манящие губы вампира, в то время как его бледные тонкие пальцы теряются в густых волосах охотника, ласково гладя их. — Каким жгучим чувством, сжигающим меня, хладного вампира, изнутри пылает к тебе моё небьющееся сердце! — будто сам удивляясь этому, глубоким сочным баритоном восклицает Владислав, неистово лаская любимого, пробегая трепетными руками по прекрасному телу любовника, — Ты не можешь себе это представить!
— Моё сокровище… — пылко отвечая на ласки возлюбленного, счастливо мурлычет в ответ неверный муж принцессы Анны, нежно обнимая ладонями щёки Владислава, чувствуя сладостную дрожь от касания своей бархатистой кожи к атласной коже графа, жар и согласное биение воспламенённой крови в их прижавшихся друг к другу скипетрах любви, — моё прекрасное чудовище… я тоже люблю тебя… бессилен не любить…
Глаза Дракулы сверкают звёздным небом от этого признания Левой руки Господа. Любовники сливают губы, глубоко проникая жадными языками в рот друг друга. И Гэбриэл снова тонет в дурманящем поцелуе, надеясь, что кроме Бога и Дьявола, бывших свидетелями их запретного союза, и Джона с Алекс, больше никто и никогда не узнает об их романе, в то же время понимая, что в будущем может случиться что угодно, тем более, если это будущее — вечность… Но со времён их нового обретения друг друга охотник всегда знал одно, хоть и не признавался в этом Дракуле, — что невзирая ни на что больше не сможет отказаться от своей запретной, но такой сладостной любви. Никогда. Что бы ни случилось…
Спустя полчаса («экспресс» намерению Гэбриэла не суждено было сбыться) в быстро сгустившихся осенних сумерках пасмурного вечера в огромной неосвещённой спальне Владислава со стороны роскошного ложа слышатся тихие звуки: нежный шорох шёлка и удовлетворённые вздохи, сочный поцелуй. На некоторое время воцаряется тишина, буквально пропитанная истомой, что кажется осязаемой, а затем раздаётся звучный глубокий голос:
— А всё-таки как это было бы круто, если бы все они узнали, какое чувство на самом деле связывает нас и увидели, как мы занимаемся дружбой. — Бесовский хохот. — Признайся, разве тебя не возбуждает это, Гэбриэл? Чтоб они стали свидетелями того, как мы дружим друг с другом?
Возмущённое вервольфовское рычание:
— Гр-р-р-р даже думать не смей о таком, развратный демон! Чёртов распутник! —Ехидный, поддразнивающий смех. — Ну сейчас я тебе задам, гад! — Возня, шум борьбы, шутливый вскрик и смех, прерванный очередным страстным поцелуем.
Снова голос Владислава:
— Этого никогда не случится, но сама мысль об этом тебя возбуждает? Покайся, мой грешный архангел…
Резкий, хлёсткий шлепок по упругой плоти и хитрое хихиканье в ответ:
— Признайся, Гэбриэл, я ведь знаю, что да!
— Я сейчас тебя придушу, неугомонный сатанинский сынок!..
Звук попытки воплотить угрозу. Взрыв хохота.
— А всё-таки, Гэбриэл?
Глухое недовольное ворчание вервольфа:
— Чёрт, ты иначе не отстанешь! Да! Я уже говорил тебе, что ты давно превратил меня в такого же распутника, как ты сам.
— Ни в кого я тебя не превращал, просто раскрыл-пробудил в тебе твои собственные качества. Ты такой, какой ты есть, Гэбриэл, и со мной ты просто сам свой, — смеётся вампир. — И я без ума от тебя… К тому же как меня может в чём-то обвинять инициатор наших грешных отношений? Ведь это ты меня совратил.
— Ладно. Не спорю, иди ко мне, чёртов мыслитель…
Осторожный вкрадчивый вопрос:
— А ты больше не будешь драться и обижать своего бедного, беззащитного старого товарища, дважды безжалостно убитого тобой?
Резкий шелест ткани от стремительно скользнувшего по ней тела, грубо притянувшего к себе другое, сопровождаемый глухим стуком от довольно неслабого удара по достаточно мягкой поверхности.
— Поговори ещё у меня!
Обиженное болезненное кряхтение:
— Это так ты меня благодаришь за полученной удовольствие? Тумаками, чёртов архангел?
Насмешливый смешок:
— Так ты ведь сам соблазнил меня, ненасытная скотина!
Согласный смех.
Проникновенный голос демона:
— Скажи, что любишь меня, Гэбриэл, любишь так же сильно, как и я тебя…
Шутливый голос архангела в ответ на это страстное обращение:
— Чёрт, Влад, сколько ты будешь требовать у меня признаний? Ты прекрасно знаешь, гад, что ты сводишь меня с ума, что я люблю тебя до безумия, что я себя не помню… А иначе я бы занимался такими противоестественными вещами — трахался бы с мужиком, гм? И ты, негодяй, упиваешься и торжествуешь, что я не смог побороть свою грешную любовь к тебе как ни старался…
Протестующий смех.
— А кто бы на моём месте не торжествовал, заполучив в любовники самого архангела Габриэля, к тому же будучи при этом мужчиной? — резонно возражает Владислав. — Мало того, демоном? А насчёт вещей — не такие уж они противоестественные, существуют куда как более экстремальные и эксцентричные…
Благодушное хмыканье:
— Ну, во всяком случае природой это точно не предусмотрено…
Хитрый смешок:
— Разве? Почему же мужская анатомия так горячо этому способствует?
Смешок в ответ:
— Ну, не так уж и горячо: преграды также имеются изрядные в отличие от естественных сочетаний между мужчиной и женщиной, что используются природой для продолжения рода.
Несогласное хмыканье:
— Так тем слаще то, что получаешь, преодолев их. То, что легко достигается, не так ценно. Так что то, что секс естественен, лишь когда связан с размножением, весьма спорно. Но в любом случае даже если вариант между мужчинами не предусмотрен природой, то предусмотрен Любовью…
Можно буквально ощутить то, что любовник вампира мягко улыбается ему в ответ:
— Что ж, согласен, Влад.
Упоённый вздох.
— Обними меня нежно, Гэбриэл, как ты бы обнимал Анну…
Смешок.
— Уж куда нежнее, лапуль…
Почти шокированный, задыхающийся возглас, а вслед за ним громкий, заливистый смех:
— А-а… Ах-аха-ха-ха-ха! Гэбриэл!.. Став сыном Сатаны, демоном-вампиром, от вечности я ожидал чего угодно, но не того, что кто-то когда-то назовёт меня «лапулей»!..
Ответный смех:
— Чего изумляешься? Как тебя, демона-вампира, может называть влюблённый в тебя мужик, твой любовник, валяющийся с тобой в постели, которого ты только что так славно удовлетворил?
— Только если он — Левая рука Господа! Но ты уж определись — негодяй или лапуля…
Насмешливое фырканье и авторитетный «вердикт» архангела:
— Нет такой надобности: ты и то, и то, красавец и чудовище…
Сладкий вздох, сладостный стон, звучный поцелуй.
— Скажи, что больше никогда ничто не разлучит нас, ни Бог, ни Дьявол…
— Ничто и никто больше не разлучит нас, Влад, ни Бог, ни Дьявол. Мы принадлежим друг другу и будем вместе всегда…
— Да? А это «всегда» не рискует закончиться в тот же миг, если когда-нибудь возникнет риск нашей секретности? Что, если я захочу проверить его прочность?
— Так! Ты снова?!
Ехидный смех:
— Не снова, а опять и всегда, Гэбриэл, я демон как-никак… Но ты сам хорош, мой грешный хитрый ангел, хочешь иметь и жену и любовника и при этом чтоб и волки и овцы…
Довольно не деланный угрожающий рык:
— Всё, достал!
Бесовский смех в ответ:
— Протестую! В этот раз не я у тебя, а ты у меня достал…
Дружный смех на два голоса.
— Ну, а после того как я у тебя достал, следующим номером тебя также не помешает как следует вздуть, чёртов гад!
Возмущённый возглас, задушенный звонким, смачным поцелуем, перешедший в томный стон…
Занавес