Выбрать главу

Когда же Ван Хельсингу пришлось ослабить хватку, Дракула не замедлил воспользоваться этим и ловким манёвром поменялся с ним ролями: захватив инициативу, он глубоко ввёл ему в рот свой язык, начав дерзко хозяйничать там, доставая стонущему мужчине до гланд. О! Дьявол! О! Сатана! Какое блаженство!!! Это было намного приятней и вкуснее свежей, горячей крови! Ласки губ и языка вампира были пропитаны нечеловеческой страстью!

— О Гэбриэл… О, Гэбриэл… — бархатным срывающимся баритоном жарко выдохнул-прошептал тяжело дышащий, возбуждённый вампир, когда они были вынуждены на мгновение прервать пьянящий союз их ртов, чтобы вдохнуть воздуха, потерянного в яростной любовной баталии, своим сексуальным шёпотом ещё сильнее возбуждая новообретённого любовника (если это только было возможно!).

После первого порыва бешеной страсти, вылившегося в жгуче-неистовые, пламенные поцелуи, любовники сменили настрой и перешли к изысканности — их блестящие, влажные языки, словно сливаясь в благородном танце, стали нежно ласкаться, скользя и деликатно обвиваясь друг вокруг друга.

И Гэбриэл почувствовал, как из верхнего ряда зубов возбуждённого донельзя Влада появляются клыки.

— Вла-а-ад… — задыхаясь от возбуждения, сладко простонал охотник. Он был объят пламенем, упиваясь прекрасным вампиром, не помня, чтобы когда-либо испытывал чувство такого одуряющего наслаждения даже во время единения с обожаемой Анной.

Пройдясь пылающими огнём страсти поцелуями по нежной коже точёной шеи Владислава и спустившись ниже, Ван Хельсинг, обхватив выгнувшегося у него в руках графа за стройный стан, принялся целовать и лизать его ароматную и гладкую, выпуклую, мускулистую грудь, лаская языком и губами, посасывая его наливающиеся кровью розовые соски; а затем вновь яростно впился в сладкий рот стонущего вампира, плавящегося от жара его ласк.

Не разрывая объятий и поцелуя, Владислав начал двигаться с красавцем-шатеном в сторону кровати. Он не мог упустить шанс довести дело до конца, снова овладев своим прекрасным другом!

А Гэбриэл и не думал сопротивляться этому похотливому намерению: в состоянии охватившего его бешеного желания он не только совсем позабыл о своём твёрдом намерении выйти победителем в битве со своим запретным влечением, но и вообще обо всём на свете, кроме сладкого черноволосого красавца в своих объятиях, чьи поцелуи и ласки дарили ему неземное наслаждение!

Мужчина был гораздо сильнее опьянён своим вожделением, чем абсентом. Кровь буквально кипела в его жилах! Страсть пылала огнём между бёдер, стремясь излиться жемчужными струями, окропив ложе Владислава, упасть на его постель белоснежными каплями…

И он не мог думать ни о чём другом, кроме удовлетворения этого желания, охватившего его с дикой силой! Так торжество над соблазном и победа над собственной плотью, искушающей его, которые уже почти были в кармане у мужественно сражающегося со своей запретной любовью охотника, в итоге обернулись чувственным восторгом Ван Хельсинга от ласканий с Дракулой и полной готовностью предаться с ним любовным утехам.

Даже тогда, когда Владислав усадил его на кровать и, зажав коленями сильных ног стройные бёдра своей драгоценной добычи, насел сверху, чувственно лаская своими атласными устами его шею, — часть тела, к которой так не равнодушны вампиры, — это не заставило Гэбриэла очнуться. Даже лёгкий укус напротив сонной артерии не привёл его в чувство!

Он и не думал протестовать против такого развития событий и с удовольствием был готов поить своей кровью прекрасного вампира. Его руки, ощупывая и наслаждаясь ощущением твёрдых мускулов, жадно скользили по облитым чёрной блестящей кожей длинным, красивым ногам, сексуальным бёдрам и накачанным ягодицам любовника, страстно лаская, сжимая их, и, поднимаясь выше по его великолепному телу, крепче прижимали Влада к их хозяину, самозабвенно отдающемуся ласкам красавца-вампира.

Толкнув друга, упавшего на спину и опёршегося на локти, на постель, Владислав змеёй, грациозно скользнул по телу любовника вниз, опустившись к его ногам. Начав со щиколоток, красивые руки графа пустились в неспешный эротический путь по таким же длинным и стройным, как у него самого, ногам охотника. Граф знал, как нравится другу эта ласка. Влад, с лёгким нажимом, медленно вёл ладонями вверх по внешней стороне голеней мужчины до его коленей и дальше по соблазнительным бёдрам — Гэбриэл весь изогнулся и, жарко выдохнув, сладостно застонал и откинул на постель голову, так что его шелковистые каштановые кудри, упав на шёлк постели, улеглись ореолом вокруг неё.

Где-то глубоко, — очень глубоко, — та часть мужчины, которая звалась Ван Хельсингом, протестовала и бунтовала, напоминая, что у кое-кого есть обожаемая красавица-жена, что сейчас сном праведных спит через стенку, и не подозревая, чем сейчас её благоверный занимается со своим старым боевым товарищем. А вот мальчишка Гэбриэл, возродившийся, словно феникс, из пепла XV века и полностью захвативший власть над его сознанием и телом, упивался счастьем и восторгом от воссоединения со своим прекрасным возлюбленным, забыв обо всём на свете в самозабвенном наслаждении ласками черноволосого красавца, которых он давно жаждал и по которым бессознательно томился долгие столетия.

Мужчины сдёрнули с кровати покрывало и сдвинулись ближе к изголовью, предварительно разувшись.

— О, Гэбриэл!.. О, Гэбриэл!.. Наконец-то ты снова мой!.. Сколько лет, сколько веков я этого ждал!.. — радостно не то шептал, не то рычал граф, почти с хищным восторгом и даже исступлением лаская и целуя своего новообретённого любовника, пребывающего в столь же восторженном состоянии от вновь испытываемой им близости с красавцем Владиславом и ласкающего прекрасного вампира с такой же страстью и упоением.

— И я, Влад… Я тоже… — неровным голосом вторил ему Ван Хельсинг, сплетаясь с любовником в страстных объятиях.

— Наконец-то мы снова вместе, мой сладчайший! И я снова могу целовать эти дивные глаза! — воскликнул граф, тут же воплощая своё заветное желание.

Владислав сильнее прижался своими точёными бёдрами к стройным бёдрам Гэбриэла, позволяя ему лучше почувствовать свою эрекцию, потёршись о них; а затем, не удовольствовавшись этим, взял его руку и прижал её к своему паху:

— Чувствуешь, как я хочу тебя? — Охотник лишь жарко выдохнул, раздвигая свои красивые ноги, чтобы любовник скользнул между них, а затем крепко обхватил ими бёдра Влада, сильнее прижавшись к нему. — Ах!.. Как ты горяч, Гэбриэл!.. Сам жар…

Их возбуждённые члены соприкасались сквозь одежду, и, чувствуя желание друг друга, мужчины распалялись ещё больше. Ещё крепче слившись в страстных объятиях, красавцы, млея от сладости и постанывая от наслаждения, принялись в самозабвении попеременно алчно сосать губы и языки друг у друга.

Наконец, тяжело дышащие любовники были вынуждены на мгновение оторваться от сего упоительного занятия, так как интенсивные поцелуи выкачали почти весь воздух из их лёгких. Приоткрытым ртом, красиво очерченные губы которого от страстных лобзаний как и у самого графа припухли и стали пунцовыми, Гэбриэл, как и его любовник, прерывисто дыша, сделал несколько глубоких вдохов.

Дракула, скорее, чем Ван Хельсинг, восстановив нужное количество кислорода и ожидая возвращения милого друга к кружащему голову занятию, своими тонкими руками принялся нежно гладить его грудь.

— Ах, Какие красивые руки… Какая у них утончённая форма! — в восхищении проговорил Гэбриэл, накрывая своими тёплыми, мягкими ладонями ладони улыбающегося Влада, а затем взял их в свои и, поднеся к устам, стал целовать, перебирая изящные, длинные и тонкие пальцы с аристократическими перламутровыми ногтями. — Словно свежие, белоснежные лилии…

При этой поэтической метафоре, произнесённой любовником, выражение довольного кота на лице вампира сменилось выражением одновременно удивления и крайней степени удовольствия.