— Всех троих — в камеру пыток, — спокойно отдал приказ Владислав, поднимаясь на ноги и оправляя одежду. Появившиеся стражники тут же схватили неудачливых насильников. Влад с омерзением посмотрел на отрубленный кусок плоти. — И это прихватите с собой.
— Как прикажете, мой принц, — произнёс один из солдат, исполняя приказ.
Провожая взглядом удаляющихся стражников и их пленников, Владислав с самодовольной улыбкой достал белый платок и вытер кровь с любимого кинжала. Себя оттирать было бесполезно — тут поможет только ванна.
На следующий же день трое сыновей кузнеца уже сидели на кольях в поле перед бастионом. Это было сделано в назидание другим — к обедне все знали, в чём они провинились. Всем троим отрубили половые органы. Но гораздо больший ужас вызвало то, что Владислав Цепеш приказал поставить стол и накрыть его к обеду для себя прямо перед тремя казнёнными. Умело проткнутые самим Владом, кузнецы умирали медленно и мучительно, а посему были ещё в сознании к тому времени, как князь приступил к трапезе.
Влад приказал привести его любимых собак, для которых на его столе тоже нашлось блюдо. Ожидая, пока приведут животных, Владислав стал обедать. Вино ему наливал молодой слуга — сын какой-то несчастной дворянки, изнасилованной и убитой турками. Мальчик весь трясся от страха, потому что в отличие от княжеского сына не мог спокойно видеть чужие страдания. Но Владислав ими наслаждался. Он пил красное вино и поливал своё мясо соусом, настоянным на крови тех самых ублюдков, что сейчас корчились недалеко от него на длинных и крепких деревянных шестах. Кроме мяса, хлеба и фруктов на столе стояла ещё одна тарелка, прикрытая медной крышкой.
Когда привели собак, Влад нехорошо улыбнулся. Натянув толстую кожаную перчатку, он открыл крышку, и слуга с содроганием увидел на металлическом подносе три мужских члена. Один из них был разрублен на две части. Владислав хладнокровно кинул кровоточащие куски плоти своим голодным псам. Звери мгновенно набросились на подачку. Мальчик-слуга тихонько всхлипнул и налил из кувшина ещё вина в пустой кубок.
— Тебе страшно? — монотонно спросил Влад, стягивая перчатку. Его голос был настолько холоден, что мальчик не сразу понял, что обращаются к нему.
— Нет, Ваша Светлость, — с трудом выговорил парнишка, трясясь от ужаса.
— Ты считаешь, что я жестоко поступил с этими юношами? — снова спросил Влад, вернувшись к обеду. Не дожидаясь ответа, он тут же продолжил. — Эти трое пытались обесчестить меня, твоего принца. И так будет с каждым, кто посмеет сделать что-то подобное. Малейшее преступление, совершённое против воли Господней, я буду карать. Ты все ещё считаешь, что я поступил жестоко?
Мальчик отрицательно покачал головой. Этим Владислав и удовлетворился. Вкус вина становился для него слаще, а вкус крови и того приятней. Если он не смог заручиться любовью и преданностью подданных через доверие, то по крайней мере преданность он сможет получить иным путём.
1458 год. Война всё продолжалась, и конца её видно не было. Турки снова отступили, на этот раз навсегда. Остались лишь Орден Некрополис* и вездесущий Орден Алых Роз.
Слава Владислава как жестокого государя разнеслась по всем Румынским землям. И только один Гэбриэл, зная, каким нежным и любящим может быть Владислав, не мог поверить в это. Герой-военачальник думал, что только он один знал, каков его любимый на самом деле. Он не верил в эту дурную молву, хоть и видел трупы, гниющие на кольях. Не верил даже тогда, когда Влад получил вердикт от христианской церкви с угрозой отлучения.
Помолвка с баронессой Маришкой была разорвана, несмотря на то, что Цепеш все ещё считался слугой церкви. Их связь с Гэбриэлом тоже сошла на нет — молодой мужчина хоть и любил своего принца всем сердцем, но теперь, превратившись в истового христианина, больше не мог отдаваться ему телом. Господь считал такую любовь греховной, и христианскому рыцарю пришлось покориться. Благо, Владиславу удалось умолить Гэбриэла провести с ним последнюю ночь — тот, хоть и терзаемый сознанием греховности такой близости, согласился.
Несколько ближайших месяцев Ордену Дракона предстояло провести в турецком бастионе, который они отвоевали у врагов. Расставив стражей на посты, Влад поднялся на самый верх башни, в которой расположил свои покои. Гэбриэл уже ждал его там. Когда принц вошёл в спальню, его друг стоял на коленях у кровати и беззвучно молился. Они давно перестали быть наивными юношами: через два года Владу исполнялось сорок, а Гэбриэлу сейчас было тридцать пять. Но Владислав считал своего товарища простаком — нельзя же до сих пор полагать, что Бог чем-то тебе поможет. В детстве и юности это было похоже на красивую сказку, но не сейчас. Принц знал, что судьбу человека меняет сам человек, и высшие силы тут ни при чём.
Влад плотно затворил дверь и запер её на ключ. Когда он повернулся, Гэбриэл уже закончил молитву и сидел на кровати.
— Я очень рад видеть тебя, Владислав, — прошептал он, слабо улыбаясь.
— Знал бы ты, как я рад тебя видеть, — Влад подошёл ближе и сел на кровать, приобняв друга за плечи. — Знаешь ли ты, как я устал от всей этой войны и от этих святош, что постоянно перешёптываются за моей спиной и держатся за кресты, когда я прохожу мимо. Они бы уже убили меня, если бы отец не воспротивился этому.
— Я не верю, что они это со зла, — покачал головой Гэбриэл. — И я не верю, что это отлучение справедливо. Они ещё передумают.
— Будем спать? — спросил Владислав, распуская свои длинные волосы и нарочно игнорируя слова друга. — Или ты уже передумал?
— Нет, конечно нет, — тут же ответил молодой мужчина. В его глазах Влад прочитал испуг. Только чего тот боялся больше — гнева Господа или недовольства своего принца — оставалось загадкой.
Мужчины погасили все свечи, быстро разделись и легли на широкую кровать. Балдахина на ней не было, но Владиславу казалось, что так даже лучше — свет луны, льющийся из окна, падал как раз на них. В этом свете Гэбриэл казался ему ещё более прекрасным. Сгорая от желания поскорее овладеть тем, что от него ускользает, Влад нежно поцеловал любовника. Этот поцелуй был уже далеко не невинным, а опьяняющим и увлекающим на глубины чувств. Владислав заметил, как рассеян сегодня Гэбриэл. Принц понимал, что причина этого в религиозности, под конец всецело овладевшей его сердечным другом, но его собственной страсти хватало на двоих. Гэбриэл даже не застонал, когда Влад прокусил его нижнюю губу. Кровь размазалась вокруг их ртов и придала поцелую солёный привкус.
Влад, начал умело ласкать тело любовника и его член, попутно нежно целуя его лицо, шею и грудь. Гэбриэл просто держал своего любимого в объятиях и покорно принимал его ласки, не отвечая на них, хоть и не мог удержать временами прорывающихся у него стонов от пьянящего наслаждения, что получало его тело, которое наслаждалось против воли своего хозяина и которому не было дела до его религиозных терзаний. Владислава бесила эта страстная пассивность любовника, но он ничего не сказал. Если друг решил играть роль покорной «жертвы» — пусть, это только ещё сильнее возбудило принца.
Как только член Гэбриэла поднялся, Влад не теряя времени полез под кровать за бутылью с маслом, которую оставил там в прошлый раз. Он уже повернулся к другу, желая намазать его тело, но тот вдруг ловко перехватил стеклянку из его рук.
— Сегодня я буду сверху, — спокойно прошептал Гэбриэл. — Ложись.
Владислав поцеловал любовника в угол губ и покорился. Он удобно расположился на подушках, подложив их под голову и плечи, и принял позу полусидя. Наблюдать за Гэбриэлом, что был смущён, словно в первый раз, тоже своеобразное удовольствие.
Рыцарь тем временем разогрел прохладные ладони и намазал их маслом. Отодвинувшись ближе к изножью кровати, чтобы его было лучше видно, Гэбриэл начал смазывать маслом своё тело. Его движения были плавными — он начал с груди, спускаясь всё ниже, на живот и пах. Натирая свой член он не отрывал взгляда от Владислава, издавая томные стоны. Смотря на это представление, Влад чуть не кончил, в его груди словно полыхал огонь. Но мужчина вовремя сдержался — основная часть спектакля была ещё впереди.