При бабушке перечитывать незнакомые слова из «Спальни леди Мары» Саргун не стал. Не стал и на следующий день, когда три семьи — Муи, Ба и Ду — разбили палаточный лагерь у Гряды. Но ждал, очень ждал мгновения, когда узнает их все.
Повеяло свежестью от горных речек, наполнявших каменистые неровные русла. Появились терновые кусты и разлапистые туи. Афсы с наслаждением вымылись, уступили место женщинам и разложили очаг. Уже видны были сопки Синегорья вдали. Погода ощутимо изменилась. На скалах все чаще можно было разглядеть вороньи гнезда. Их хозяева провожали путников внимательными взглядами.
Ночью у костра Ба Саргун не мог уснуть. Храп старого Ду мешал. Мешало и осознание того, что в палатке дремлет Фоска. Могла бы спать в его палатке, с его детьми. И помнил Саргун о том, что в Синегорье женщины дешевеют, а значит, надежда еще не потеряна.
Днем она смотрела на него. С прежним восхищением в ясных милых глазах. Она в нем не сомневалась. Или вела себя так, словно не сомневалась. Положила ему еду первому. Проигнорировала недовольство дядюшки Муи. Полила воду на руки, опередив со стремительной грацией рабыню. И красота, красота Афсар была в ее движениях. Фоска знала, что красива, любовалась собой и щедро делилась своей красотой с миром. Саргун таял, как масло на солнце, наблюдая за ней. Если побег нужен был для этого, пусть духи продлят дни побега!
Вот она, суть Афсар. Умение жить здесь и сейчас, сегодня, а значит, навсегда. Никакого угловатого рывка вперед. Сегодня то же, что вчера, тысячу лет назад и тысячу лет после.
«А все-таки духи ведут меня к земле предков, — задумался Саргун, глядя в небо, — может быть, не случайно туда придет и Фоска. И не случайно именно Э-Ви предупредила о нашествии своей родни». Прежнее недоверие к рабыне испарилось, хотя вопросы остались. Но лжи в ней Саргун не чувствовал, лишь отчаяние.
И он очень удивился, когда сзади к его груди прижалась теплая тонкая ладонь Э-Ви. Удивился и обрадовался. Снова разозлился на нее, уже с оттенком жалости и понимания.
— Пойдем, — он постарался подняться бесшумно, — здесь нельзя.
Вдали от костра было холоднее. Второе одеяло очень пригодилось. Ухал сыч. Где-то слышался шорох камней. Наверное, шакал ждет, пока костер потухнет и можно будет поживиться объедками.
Э-Ви была обнажена и горяча.
— Почему ты предупредила о нападении? — задал афс мучивший его вопрос. В темноте он не увидел ее лица. Услышал прерывистый вздох.
— Я не знаю, — прошептала она и прижалась к нему крепче, — а почему ты поверил?
Он оставил вопрос без ответа. Правда была в том, что и он не знал. Может, если бы он не поверил, ничего не случилось бы. Может, это на самом деле пыльная буря. И его еще проклянут за трусость и панику. За побег из Тарпы.
Значило ли это что-нибудь?
— Снова ничего нет, — вслух подумал он, закинув руки за голову и глядя в звездное небо, — ни дома, ни денег. Снова я плохой и бедный.
— Фоска? — хмыкнула Э-Ви из-под его руки будто неодобрительно. Саргун нахмурился.
— Откуда…
— Между тобой и ней как будто что-то есть.
— Это как?
— Не дружба. Другие отношения, — она заговорила на хине.
— А между нами? — Ба Саргун вскинулся, подмял сулку под себя и требовательно заглянул в лицо ей. В темноте не очень было понятно, что она испытывает, да и мужчина уже отчаялся это распознать. Видел упрямо сжатые губы и хмуро сведенные брови.
Это точно не дружба. Но и не вражда. Что это?
— Арут, — услышал он в ответ сдавленно такое знакомое слово, — между тобой и мной — арут.
…
— Арут, — растерянно повторил афс в полумраке над ней и вдруг лег рядом, не прикасаясь к ней. Смотрел в небо своими пронзительными черными глазами. Думал о чем-то. Потом снова придвинулся ближе, сохраняя тепло.
Эвента горько усмехнулась. Подумать только! Афс задумался о сути отношений, не прошло и двух лет после того, как он стал ее хозяином. Фоска Муи в двух десятках шагов. идеальная пара для воина-афса. Для его репутации. Для его семейного счастья.
Но он сейчас рядом с ней лежит, и черные лохмы спутаны с ее отросшими льняными волосами. И ее светлой кожи, пусть и под слоями въевшейся зеленой краски, касаются его неловкие большие руки. Странная нежность, похожая на ту, с какой Ба Саргун брал на руки новорожденных козлят и цыплят. Прикосновение к незнакомой новизне.
Множество новых вопросов, которые ему хочется задать. Которых он уже начал стесняться, чем дальше, тем сильнее.
— Говори, — беззвучно сложила губы в просьбу Эвента, не глядя на мужчину, — что хотел сказать, скажи.
— Спросить хочу.
— Я отвечу.
— Э-Ви, что такое поцелуй, — пробормотал, наконец, Ба Саргун.
Вытянувшись вдоль его тела, она приподнялась на локте и улыбнулась.
— Поцелуй — знак любви.
— Что такое любовь?
Она закусила губу. В языке афсов существовали двадцать оттенков слова «владеть» и не меньше для понятий «собственность», «деньги», «положение в обществе», но слова «любовь» не было. Когда она задумывалась об этом, Ба Саргун начинал казаться еще более далеким, чем обычно. Возможно ли испытывать то, смысла чего не понимаешь?
— Любовь бывает, когда мужчина и женщина ложатся вместе, — попыталась она нащупать нужное определение. Саргун пожал плечами, — нет, не это… Любовь… Когда бабушка говорит тебе поесть, а ты только что обедал. А она всё равно думает, что ты голодный. Или когда… Помнишь козу Рыжую? Помнишь, ее козла у дядюшки Муи зарезали, у нее пропало молоко на две недели? тоже от любви.
Саргун хмыкнул.
— Козлы. Бабушкины обеды. Это странное слово. Слишком большое. А где тогда этот знак?
— Знак? — растерянно переспросила Эвента.
— Знак любви?
Он обнимал ее лишь в поисках тепла и с трудом примирился с нежеланием рабыни просто лежать, не шевелясь, пока быстро удовлетворяет физическое желание близости. Он совсем недавно не умел читать, писать и почти не разговаривал — отдавал приказания и задавал прямые вопросы, на которые ждал коротких и четких ответов.
Но где-то внутри жила все та же душа, способная на чувства, и в это Э-Ви истово верила. Поэтому она приподнялась над ним, приблизилась к его лицу — освещенному лишь отблесками далекого костра и месяца — и медленно поцеловала.
Губы у него были жаркие и сухие. Он приоткрыл их несмело, поддаваясь ее настойчивости, и на какое-то время замер в неподвижности. Но затем, хрипло выдохнув, сбросил оцепенение, подался вперед и закрыл глаза, отдаваясь первому в своей жизни поцелую. В широкой, покрытой татуировками и волосами груди под руками Эвенты ухало с перебоями его сердце. Его руки жадно шарили по ее телу, теперь ему мало было поцелуя. Она торопливо скинула мешающее одеяло, затолкала его куда-то вниз, к ногам.
Он был возбужден, но от ее рта не отстранился. Прихватив его нижнюю губу своими, Эвента медленно, надеясь не напугать его — если он чего-то боялся — добавила к поцелую язык. Пряный, жгучий сок красных листьев еще оставался в его рту, и ей нравился вкус его слюны, когда он сначала робко, а потом все более напористо, стал отвечать. Издав низкий, протяжный стон, Саргун впился ногтями в ее бедра, как будто Эвента могла вырваться и убежать, лишив его нового удовольствия.
Саргун подсадил ее к себе на колени, подхватил и с приветственным гортанным рычанием вошел в нее: это оказалось несложно, она была влажной. Она помогла ему, показала, где именно желает чувствовать его руку, снова поцеловала…