Потух костер. Закатился молодой месяц. Померк свет звезд. Мир тесной комнатушки в Тарпе исчез, и исчезла бабушка Гун. Исчезла память об ударах кнута, палатки с соседями, побег в Синегорье и советы воинов. Испарились торговцы, рабы, захватчики, караваны. Пропали невесть куда соседские собаки, овцы, пустыня и горы. Во всей вселенной больше не было ничего, ничего, лишь мужчина и женщина, слившиеся в одно целое, бесконечное и великолепное.
Когда они после лежали, мокрые, счастливые, и руки и ноги их переплетались, как ветви сросшихся деревьев, Ба Саргун первый обнял ее. И первый прижался к ней, вдыхая запахи ее тела.
— Значит, это поцелуй, — возвестил он. Э-Ви обняла его в ответ.
— Поцелуй был в начале, — напомнила она, — это была любовь.
Он замотал головой, сопя и пыхтя.
— Неважно. Я понял теперь.
И уснул.
Синегорье впечатлило Эвенту, как ничто из прежде виданного в Поднебесье. Казалось, еще час назад или два вокруг была лишь пустыня да колючки. И внезапно вокруг раскинулись плодородные террасы на пологих склонах предгорий, а затем — ущелья, туи и можжевеловые заросли. И водопады. Синий гранит то и дело вспыхивал вкраплениями кварца, все чаще появлялись на скалах веселые рисунки Афсар, а потом показались предместья Таша.
Бабуля Гун заулыбалась. Чем ближе к родине, тем меньше она ворчала, и тем сильнее предавалась ностальгии. Все чаще обращала внимание на изменения, произошедшие за время ее отсутствия, одни осуждала, другие одобряла.
— Понастроили мостов, — ворчала бабуля себе под нос, — заняли броды. Где теперь женщины стирают белье? Ах, мостки. Придумали, вот еще! В наше время мы и купались в реке, и никто не утонул. Безо всяких мостков.
Таш появился перед путниками внезапно, вырастая из синих камней во всем великолепии. Э-Ви лишь разинула рот. Заметив это, ее хозяин горделиво улыбнулся.
Ничего общего с Тарпой. Никаких песчаных насыпей. Никаких глиняных домиков. Настоящие каменные дома на настоящих каменных фундаментах. Таш утопал в садах и цветах. Проходя по извилистым улочкам, осыпающимся камнями, Эвента не могла не смотреть на афсарские дворики за каменными заборчиками, знакомые вязы и каштаны, но совершенно другие лица афсов. Более благородные и утонченные, нежели в Тарпе. Похожие на лицо Ба Саргуна.
Он же словно сам преобразился. Замкнутость его таяла. Многих из встретившихся по пути жителей он приветствовал. Бабушка приветствовала всех.
— Смотрите! Ба-Гун возвращаются! — кричали со всех сторон.
— Да, мы возвращаемся, — горделиво отвечала бабушка, словно забыв, что возвращается не по доброй воле.
— Ба-Гун? — пробормотала Эвента.
— Я из семьи Гун, — пояснила доброжелательно настроенная бабуля, — а его отец из семьи Ба. Мы были знатными, и сохранили оба имени… здравствуйте и вы, плодородны ваши поля и сады! Здравствуйте! Да, мы возвращаемся.
— Мы слышал, что произошло на плоскости, — возбужденно приветствовали соседи новоприбывших, — вести о войске с запада пришли.
— Придут ли они второй раз?
— Мы беспокоимся!
Э-Ви пораженно оглядывала синегорцев. Таш разительно отличался от Тарпы. Здешние соседи не только знали и любили Ба Саргуна и его семью, но и заботились друг о друге. То, как они придержали ослов дяди Муи и семейства Ду, поднесли им воды, хоть те и не были с ними знакомы, говорило о совершенно другом уровне их воспитания и общей культуры.
Может быть, здесь жить будет несравненно лучше, чем в Тарпе. Может быть — если Туригутта и ее налетчики снова не доберутся сюда.
— Вот мы и дома, — радостно провозгласила бабуля Гун, показывая на полуразвалившуюся каменную арку перед собой, — приветствую порог, амат!
Сердце защемило у Эвенты, когда она, прикоснувшись к порогу, вошла в запущенный и просторный сад старого дома Ба-Гун.
В тени яблонь, груш и орехов еще виднелись остатки цветников, с любовью выложенных разноцветными валунами и галькой. Кое-где видны были стершиеся от времени рисунки мелом на камнях. Поодаль виднелись аккуратные загончики для коз и овец, а еще дальше — небольшой сеновал с остатками прелой соломы. Сам дом, пусть и с проваленной тёсовой крышей, показался Э-Ви настоящим дворцом, таким большим он был после хижины в Тарпе.
Из обстановки внутри не сохранилось ничего. Но даже совершенно пустой, дом дышал жизнью и памятью о хозяевах.
-Кто построил дом? — спросила Эвента.
— Дед моего прадеда, — ответил тихо Ба Саргун, — но он построил его на прежнем фундаменте. Предыдущий был слишком мал, и его увеличили.
Эвента лишь покачала головой в удивлении.
Это был дом ее мечты. Она представляла его не таким, совсем не таким. Была бы голубая вуаль… река Велда под окнами и ее полноводные притоки, ромашковое поле и светловолосый супруг…, но стоило ей увидеть неровную каменистую кладку из синего гранита, мощенную дорожку через сад с уже не цветущими тюльпанами — и она задохнулась в нахлынувших ощущениях. Увидев его, она уже не хотела отсюда уходить.
Ей столь о многом хотелось сказать Ба Саргуну! Ей хотелось теперь обнять его и извиниться перед ним за свои мысли, за то, что она считала его дикарем-каннибалом безо всякого представления о цивилизованной жизни. В доме из синего камня, где упокоились шесть поколений его владельцев, была даже купальня. В нем были высокие потолки и виноградник, разросшийся без ухода и заплетший всю юго-восточную сторону. В нем все еще чувствовался дух старой семьи, поколениями жившей здесь.
Дом ее мечты… ничего общего с Таворой, Тарпой и даже с Загорьем. Если здесь много потрудиться, год, два, десять лет — это будет райский уголок. Снова зацветут цветы, и весело побежит по расчищенному каменистому стоку отвод от ручья. Заросший сад принесет свои плоды. На новом столе во дворе встанут в ряд заготовки на зиму, а на дорожке будут играть дети…
Эвента сжала зубы. Бабуля Гун не уставала внушать ей, что произвести как можно больше потомства — основная ее обязанность. Бабуля поила ее беспрерывно всевозможными горькими отварами и настойками. Ба Саргун не говорил о намерениях бабушки ничего. Казалось, ему все равно. Может, ему и все равно. Раньше Э-Ви удовлетворялась этим вполне.
Но сейчас сулка как никогда захотела любой ценой остаться в этом доме. И никогда не делить его с Фоской Муи, с кем бы то ни было. Быть единственной хозяйкой во дворе с синим камнем и чистым ручьем.
…
Ба Саргун, обойдя ближайших соседей, возвращался к себе мрачнее тучи. Все оказалось хуже, чем он предполагал.
Воевода-женщина, об опасности которой предупреждала его Э-Ви, остановилась в предместьях Тарпы, забрала себе все оливки и финики, и совершила три набега на урочища Кемет. В Кемет традиционно жили самые бедные Афсар, но следопыты Синегорья, побывав там на днях, сообщили, что от жителей не осталось ни следа, а костры и очаги их целы. Видимо, сделали печальный вывод лазутчики, западные остроухие угнали их в плен. В рабство.
На урочищах остались только мертвые тела слишком старых афсов, младенцев, которые в дороге были бы обузой, да головы сопротивлявшихся на высоких кольях. Тела уже растаскивали шакалы, кострища и следы крови заметали ветра. Пройдет всего несколько недель, и Пустоши поглотят земли Кемет, как многие другие прежде. Исчезли навсегда и жители Кемет.