Он улыбался. Улыбался не так, как обычно делал это. Его губы дрожали. Он часто моргал.
— Это… — голос его сорвался, он спрятал лицо в ладонях.
Эвента обняла его. Его лицо оказалось на ее груди, и так они стояли долго, объединенные общим секретом, спрятанным от всего мира.
— Ты не заметил, что я стала полнеть? — спросила Э-Ви, отпуская его плечи. Ба Саргун фыркнул.
— Я надеялся, что ты наконец-то стала есть орсак.
— Нет уж! — и они оба засмеялись. А когда смех стих, то Э-Ви, не отрывая взгляда от лица афса, медленно начала снимать одежду.
…
— У западного народа дети не получаются без поцелуя, — высказал свое наблюдение Саргун, глядя на колышущуюся ткань навеса.
Эвента принялась его разубеждать, но афс был непреклонен.
— Я знаю, что это правда, — упрямо повторял он, — я брал тебя много раз. Потом ты показала поцелуй, и получился ребенок. У всех есть свои секреты.
— У западных земель много секретов, — уклончиво ответила Эвента, рисуя пальцем на ткани.
Она вдруг подумала, что сказали бы жители настоящего запада, увидев ее сейчас? Зеленокожую, в объятиях Афса, которого сочли бы просто уродом. Что сказали бы ее родственники? Может быть, они решили, что она умерла. Может быть, никто и не вспоминает о ней вообще. Прошло так много времени, и почти наверняка в Таворе никого не интересует ее судьба. Посудачили — и забыли. Если еще жив хоть кто-нибудь в Таворе.
А еще дальше на запад — там, за Черноземьем, где начинались настоящие дороги и настоящие цивилизованные села и города — никто и не знал ни имени Афсар, ни слова «арут» с его опасной силой. Оттуда проблемы городка Тарпа и его полуторы тысяч жителей казались бесконечно малыми. Окраинные племена дикарей востока, там, даже за Черноземьем, далеко за плодородным Поречьем, где-то на краю земли — кого они интересуют?
«Если бы я поехала в Элдойр, — подумала Эвента, — то стала бы скандалом и знаменитостью. Мои рассказы бы собрали в книгу. Незаконнорожденный ребенок от дикаря, поработившего уроженку Загорья! Дамы дворян разорвались бы, но купили бы себе по экземпляру». Она тут же отругала себя за мысли, в которых не проскальзывало ничего, кроме размышления о наживе. Нехорошо было думать о таком, но…
После двух лет с Афсар запреты словно перестали существовать в природе.
— Теперь когда ты молчишь вот так, — услышала она голос Саргуна, — я все время думаю, о чем.
Она застеснялась собственных мыслей.
— А раньше не думал? — ругая себя, спросила она. Он встряхнул волосами.
— Ты изменила меня. Я стал думать о вещах, которые меня никогда не занимали.
Он закинул руки за голову и нахмурился, сопя, как обычно делал, говоря о чем-то важном для себя.
— Я стал думать о земле и воде, — продолжил он, — о том, почему есть слова, которые можно почувствовать, но нельзя объяснить. О том, почему птицы летают, а ящерицы ползают, и никто не пробует делать наоборот, — потом внезапно афс спросил, — это смешно, что я говорю?
— Нет, — ответила Э-Ви, — это очень глубоко. Это мудро.
— Молчание — это мудро.
— Иногда молчание — самая большая глупость, — фыркнула Эвента, думая о бесчисленных вещах, о которых молчала.
Саргун улыбнулся. Словно нехотя кивнул.
— Да, — признал он, поворачиваясь на другой бок, — иногда.
========== Прощание с рабством ==========
У колодцев Бигум они задержались на три дня. Это был своего рода оазис в самой сухой части Пустоши. Каменистые тропки изредка огибали кустарники тарских колючек, все более густых, а в зарослях пожухлого бурьяна прятались пустынные козы. И вдруг, прямо посреди этого серо-бурого пейзажа, посреди суши поднимались вверх финиковые пальмы, акации, а между деревьев видны были шатры и навесы кочевников.
У колодца бегали и играли дети, крича и визжа, звеня бубенцами на шеях, блеяли по дороге к выпасу тощие козы и полинявшие овцы, ветер доносил аппетитный аромат жареного мяса.
Ба Саргун приветствовал кочевников с радостью. Они также изъявили удовольствие от неожиданной встречи. Поговорив об урожаях лимонов, оливок и фиников, о цене на шерсть и синий камень, хозяева радушно пригласили гостей пообедать. Ба Саргун отказался, но устроил свой навес неподалеку от ругов. Э-Ви уже готовила на костре, когда он вернулся.
Саргун улыбнулся, стоя у пальмы и глядя на нее в задумчивости.
Лицо ее было сосредоточенно. Она старательно дула на огонь, стараясь сделать его сильнее, складывая для этого губы в трубочку и хмуря брови. Странно было видеть, как привычно управляется она со всеми деталями походного быта воинов Афсар. Глядя на нее, Саргун не видел ни пыли, покрывавшей ее с ног до головы, ни почти слезшей зеленой краски, которая была на исходе.
Нет, она не та красавица-афсийка, о которой он мог мечтать. Но красавицы-афсийки, продающиеся и желающие быть проданными, остались позади. А в светловолосой остроухой его ребенок. Саргун выдохнул, качая головой и удивляясь тому, как меняется его жизнь.
Добрые знаки. Запад все-таки не так плох, как он считал раньше. Теперь надо думать о том, как дойти до черных земель и осесть у воды. Нужно успеть построить дом или найти жилье, которое, как говорит ему Э-Ви, можно взять временно в свое пользование. Скоро им потребуется много вещей, много запасов и хорошая постоянная работа. Если только они дойдут.
А если пути закрыты, придется остаться с кочевниками и отправиться на юг. Делать этого Ба Саргун не хотел. Путешествие через степи было непростым предприятием. Даже здесь, где вода все еще встречалась часто, они едва находили силы добрести от одного колодца до другого. А в незнакомых землях это легко может закончиться смертью. Совсем не так двигались караваны. Чем больше шло с ними путников, тем больше они брали воды, чем больше брали воды — тем больше вьючных животных. С каждым караваном двигались вооруженные охранники, со многими — семьи торговцев. В нынешние времена примыкать к большому скоплению народа было опасно.
И оазис Бигум тоже стоило покинуть поскорее. Если бы только не Э-Ви и ребенок. «Ей нужно дать отдохнуть, — подумал афс, продолжая наблюдать за своей женщиной со стороны, — следующий переход будет тяжелым и долгим, а она не привыкла к жаре». Он покосился на ружских кочевников. Они привыкли к степному образу жизни и никуда никогда не торопились. Что говорить, руги были одним из немногих народов, не имевших календаря. Год делился для них на две части: время воды — когда грозы и бури носились по их землям, оживляя пастбища и вади, и время солнца, когда ни капли не попадало на иссушенную почву.
А у афса и его рабыни времени было значительно меньше. Теперь-то точно.
Наконец, Э-Ви его заметила.
— Садись обедать, — позвала она, устраиваясь под навесом, — я уже поела.
— Ты должна больше есть, — неодобрительно высказался афс, обтирая руки, — иначе станешь слишком слабой. Дальше я буду везти тебя верхом.
— Ишак не унесет и меня, и мешки.
— Я унесу мешки.
— Хозяин Ба…
— Не спорь.
Подумав, он сел к ней ближе. Теперь их ноги соприкасались. Еще немного посидев так, он, воровато оглянувшись, усадил ее перед собой, обняв обеими руками и прижав к себе.
На ее шее проступали веснушки, как и на заостренных ушах. Саргун подумал о том времени, когда обязательно подарит ей серьги. Красивые, с подвесками, пестрыми камнями. Как те, что носила леди Мара из книги.