— Ого, — присвистнул Виктор, — у нас на воле нет ни одного такого.
Вместе с арестантами отобедали чем бог послал. В широкий поднос с углублениями налили суп, насыпали мелко резанных овощей, добавили второе. Огромный бифштекс сползал на край подноса. Чувствую, одной рукой не удержать.
— А компот? — потребовал Виктор.
Нам дали по стакану колы.
— Я бы охотно здесь посидел, — выпуская кольца дыма, сказал Шлейкин после обеда. Мы развалились в мягких креслах в кабинете заместителя начальника тюрьмы. — Отдохнул бы, расслабился. Серж, ты видел, сколько здесь насыпают жратвы? Опять же, спорт, кино, развлечения. Лен, спроси, а пивбара здесь нет?
— Нет, — отвечают.
— Хрен с ним. Отказался бы от выпивки на пару лет. Хотя, думаю, здесь достать можно.
— Не всем выпадает такое счастье, — говорю, — его надо как-то заслужить.
— Да, — соглашается Виктор, — жизнь несправедлива. Везет далеко не каждому…
— О чем они говорят? — спросил замначальника тюрьмы.
— Да так, мечтают о красивой жизни, — перевела Лена.
— Я тоже надеюсь уехать из этой дыры. Во Флориду, — затянувшись сигарой, произнес офицер. Как в старом американском кино, он вытянулся и скрестил ноги на широком письменном столе. Под каблуками виднелись документы с печатями, штампами и указаниями руководства.
Ночью на полицейской машине отправились на дежурство. Лена сидела в кабине пикапа рядом с лейтенантом Бобом Тейлором. Мы с Виктором — за решеткой сзади, в отсеке для преступников. Долго колесили по городу. Как назло, ничего не происходило. Заехали на огонек. В открытом помещении ни души. Медицинское оборудование сложено в идеальном порядке. В шкафах, расставленных вдоль стен, полки с лекарствами.
— Что здесь?
— Пункт скорой помощи.
— Почему никого нет?
— Машина уехала на вызов.
— Почему не заперто?
— А зачем?
Посидели в медпункте. Рация молчала. По-прежнему никаких происшествий.
— У вас есть, — интересуется Виктор, — хоть какие-нибудь криминально опасные зоны, где с высокой вероятностью могут случаться преступления?
Боб подумал:
— Садитесь в машину. Кажется, я знаю такое место.
Подъехали к какому-то складу. Зашли со двора. Боб осветил фонариком кирпичную стену. Вдоль нее на высоту более метра уложены штабелем небольшие сверкающие бочонки. Литров по десять-пятнадцать.
— Здесь в прошлом году, — сказал Боб, — украли бочку с пивом.
— В прошлом году? Серьезно? — Виктор подмигнул мне и сокрушенно качнул головой: — Ай-яй-яй.
— Да, был такой случай, — всерьез подтвердил Боб. — Но сейчас, видите, никого нет.
— Не везет, — посетовал Шлейкин.
Поехали дальше. Виктор долго молчал.
— Cepera, как думаешь, сколько времени у нас где-нибудь в Нярдоме без собак, охраны и колючей проволоки лежали бы эти бочонки с пивом? — наконец спросил он. Сам же ответил: — Бьюсь об заклад, не более часа.
— Что Нярдома, — говорю, — они бы и на Красной площади, у Кремлевской стены не запылились.
Наконец послышался тревожный сигнал рации. Боб вышел на громкую связь.
— Дежурный передает, — перевела Лена, — в каком-то доме семейный скандал с дракой. Вызывают полицию.
Подъехали к дому по указанному адресу. Тихо, спокойно. В окнах горит свет.
Виктор попросил Боба:
— Можно, я первый? А еще лучше — давай я один зайду в дом.
— Зачем?
— Посмотрим, что будет.
— Я не могу рисковать.
— Какой здесь риск? — убеждал Виктор. — Обыкновенный семейный конфликт. Увидим, как отреагируют на русского милиционера. Вместе посмеемся.
Боб долго не соглашался. Потом уступил.
— Если что — я рядом.
— О’кей.
Виктор нажал кнопку звонка.
— Кто там?
— Полиция, — сказал Боб и отступил в тень.
Дверь открылась. Свет упал на стоящую у крыльца полицейскую машину. Виктора впустили. Он закрыл за собой дверь. Возвращения ждали недолго.
Не прошло и минуты, как дверь с грохотом распахнулась. Из нее вылетел Шлейкин. Потом его милицейская фуражка. С крыльца Виктор скатился на землю. Вскочил, начал отряхиваться. Боб посветил фонариком. С губы русского полицейского сочилась кровь.
Боб кинулся к машине. Схватил винчестер (он стоял в кабине, пристегнутый к специальной подставке) и бросился обратно к дому.
— Не надо! — закричал Виктор. — Всё в порядке. — Испуганная Лена переводила синхронно. — У меня нет претензий!