— А так.
Мы требуем отвести нас к руководству. Журналистка фыркает и звонит по внутреннему телефону. Идем в кабинет главного. Он холодно пожимает нам руки. Приглашает за стол. Вызывает по громкой связи переводчицу.
Входит испуганная пожилая дама с диктофоном в руках.
— Вы переводили.
— Да. Что-то не так?
— Да здесь все не так, — срывается Виктор. — Начиная с заголовка. «Русские сбрасывают стариков с деревьев». Да это же бред собачий.
— Объяснитесь! — Главный редактор в бешенстве. Кажется, он готов немедленно уволить своих сотрудниц.
— Я не могла ошибиться.
Трясущимися руками переводчица включает магнитофон в том самом месте, где Виктор говорит:
— Больниц, поликлиник, лекарств нет. Все больные обречены. Стариков в СССР раз в год загоняют на деревья.
«Это еще зачем?» — слышен голос Лены.
— Потом их начинают трясти. Тех, кто удержался, — оставляют жить еще на год. Кто свалился, добивают палками…
— Достаточно, — выслушав перевод, машет главный редактор. Сотрудница останавливает пленку. — Ваше выступление?
Виктор молчит. Широко открытым ртом возмущенно глотает воздух.
— Это ораторский прием, — говорю. — Лена, объясни.
— Это ваше выступление? Да или нет?
— Да, но…
— У меня нет времени, — жестко останавливает дискуссию главный. — Ясно одно, ситуация в СССР еще хуже, чем мы предполагаем. Вероятно, наша публикация наделала много шума. Понимаю, вас запугали органы. Они не дают вам житья даже в Америке. О, я чувствую железную хватку кей джи би. Но надо сохранять в себе мужество. Скажите, кто конкретно вас запугивает? Мы напечатаем продолжение этой истории. Если дойдет до расправы, сделаем все, чтобы Соединенные Штаты дали вам политическое убежище.
— Что?
Мы просим редактора не беспокоиться.
— Хотите, сегодня мы передадим этот материал на радио «Голос Америки»? У вас будет сильный покровитель.
— Боже упаси! — кричим, не сговариваясь. — Лучше мы сами…
— Хорошо. Пока на этом и закончим.
Прощаясь, твердо обещаем еще жестче и настойчивей бороться с режимом.
— Прочь малодушие, страх и компромиссы! — поддерживает нас редактор.
Выходим на улицу. Из окна нам машет журналистка. Вопит, сложив ладони рупором:
— Русские, лучше умереть стоя, чем жить на коленях!
— Да иди ты, — выругался Шлейкин.
Медленным шагом возвращаемся к автомашине.
— Виктор, у тебя есть деньги? — спрашиваю.
— Только на подарки.
— Доставай. У меня тоже имеется кое-что. Лена?
— Около сотни.
— Майкл, сколько у вас газетных киосков?
— Немного, — отвечает Майкл.
Мы собираем все наши деньги в общую кучу. Всякая скомканная, мятая, прятанная-перепрятанная купюра имела свое назначение. Перед тем как опустить ее в бумажный пакет, каждый тихо прощается:
— Это магнитола, косметика, наушники фирмы «Филлипс», «Ионика», кроссовки…
— Джинсы мне и мужу, видеоплеер, блузка, обувь, что-нибудь поесть… заграничное.
— Магнитофон, фотоаппарат, джинсы, куртка, плащ, две бутылки виски, сигареты…
В городских киосках мы выкупаем тираж сегодняшней местной газеты. Нас узнают продавцы. Сочувствуют, поддерживают и благодарят за «правду об СССР». Толстые связки газет с нашими фотографиями за ближайшим поворотом летят в мусорные баки. В последнем киоске все экземпляры на свои деньги приобрел Майкл.
— Как мы тебе благодарны.
— Не стоит, — отмахивается Майкл. — Я всего лишь пытаюсь спасти три небезразличных мне человеческих жизни.
Бедный Майкл. Кажется, и он поверил в нашу «правду об СССР».
К обеду проблема с газетами решена. Вопрос с гостинцами и сувенирами также автоматически снялся с повестки. В наших кошельках ни цента. Поначалу Шлейкин хотел утаить часть суммы, вырученной за фото на улице. Говорил, что деньги нужны ему для очень важного дела. Мы с Леной изъяли его доллары почти силой.
Накануне отъезда на родину мы с Виктором отправились в Нью-Йорк. После неприятностей с газетой у Лены была истерика. Она плакала и кричала, что видеть нас с Виктором больше не может. В общем, осталась с Барбарой дома.
— Как-то нехорошо получилось с Леной, — всю дорогу переживал Майкл.
— Плохо, конечно, — соглашался Шлейкин и добавлял: — В том смысле, что переводить некому.
Сначала мы теплоходом отправились на Лонг-Айленд. Поднялись на статую Свободы, сфотографировались. Затем посетили Эмпайр-стейт-билдинг. В скоростном лифте взлетели на один из небоскребов Всемирного торгового центра. От быстрого подъема закладывало уши. С немыслимой высоты открылись удивительные панорамы города. Большие расстояния не мешали легко ориентироваться. На стеклах смотровой площадки, по всему периметру, нанесены контуры известных зданий. Оставалось подойти к стеклу так, чтобы рисунок совпал с очертаниями архитектурных достопримечательностей, и можно прочесть их названия, выведенные рядом.