Лена отмахнулась.
— Ну тебя.
— Нет, ты переведи. Это очень важно.
— Что сказал Виктор?
— Если бы ты, Майкл, потерял водительские права в нашей стране, Виктор помог бы тебе их восстановить.
— Это очень, очень мило с твоей стороны, — поблагодарил Майкл.
Виктор отвернулся. Вытер слезу. Потом махнул рукой, кинулся в автобус и вытащил свой чемодан. Бросил на землю. Распахнул. Начал вынимать оттуда матрешки, птицы счастья, ложки, расписные доски.
— Дарю! Всем дарю! — Виктор лихорадочно раздавал сувениры всем желающим.
— Забыл! — переводила Лена. — Он совсем забыл о подарках для всех вас.
На прощание мы еще раз обнялись с Майклом и Барбарой.
— Виктор, вы запомнили, что я вам сказала?
— Конечно, Барбара.
Сели в автобус. Провожающие долго махали нам вслед. Точь-в-точь, как в каком-нибудь Долгощелье, когда перед закрытием навигации последний рейсовый теплоход уходит в Белое море. На причале стоят местные жители. И машут родственникам, машут. Пока корабль не растворится в серой туманной дымке.
Виктор едва сдерживал слезы: «Американы, американы. Оказывается, нормальные люди».
Он еще раз оглянулся назад. Через стекло провожающих уже не было видно. Только одинокий пес изо всех сил пытался догнать автобус.
— О черт, это же Виски! Стоп! Драйвер, стоп бас!
Заскрипели тормоза. Виктор стал пробираться к выходу.
— Виски, я же совсем забыл.
Виктор выскочил из автобуса и бросился навстречу собаке. На ходу он снимал с себя ошейник.
— Прости, друг. — Виктор надел ошейник на Виски. Проверил крепление. — Извини русского полицейского.
Виски не обижался. Он скулил и махал коротким хвостом. На прощание они крепко обнялись и расцеловались.
Взлетно-посадочные полосы аэропорта имени Кеннеди напоминают леток огромного улья. То и дело садятся и взлетают пчелы-самолеты с новыми взятками. Гул не прекращается ни на минуту.
Нам осталось совсем немного. Пройти регистрацию, погрузиться в самолет и улететь. Перед посадкой случилась небольшая заминка. Советские пассажиры отказалась сдавать чемоданы. Представитель Аэрофлота несколько раз подходил к соотечественникам и уговаривал:
— Отдайте вы свое барахло. Не позорьте страну. Сдайте вещи в багаж. Ну куда вы прете с вашими манатками?
Группы туристов и командировочных из разных городов СССР стояли насмерть.
— Мало ли чего, — за всех отвечал Виктор. — Нам не тяжело. И не уговаривайте. Не сдадим.
Наконец пассажиры из Хабаровска дрогнули:
— Да, что мы, в самом деле, товарищи! Мы же не на родине.
— Не забывайте, куда летим, — многозначительно отвечал Шлейкин.
Дальневосточники пошли «сдаваться». Несколько человек из нашей делегации последовали их примеру. Виктор еще раз советовал им этого не делать.
— Но вы же цивилизованные люди, — продолжал стыдить остальных представитель Аэрофлота. — Ведете себя как дикари.
— Да, мы такие, — отвечал за всех Виктор.
Наконец, пустили в салон. Оказалось, что там полно свободных мест. Все легко разместились с вещами. Мыс Леной и Виктором сели рядом. Летим. За окном чистое небо с редкими прозрачными облаками. На крыльях стрелки с непонятными обозначениями. Виктор молча глядит в иллюминатор на удаляющуюся землю:
— Отсюда Америка такая же, как Россия.
— Какой же ей быть, по-твоему?
— А она другая… Приедем домой, — задумчиво говорит Шлейкин, — возьмусь за английский.
— Теперь зачем? Все позади.
— А вдруг там, — Виктор показал пальцем вверх, — когда- нибудь спросят: «Куда тебя, мил человек, определить? В рай или ад? Расскажи, как жил, чем занимался».
— А ты ответишь: «Можно я здесь на перекрестке с жезлом постою», — говорит Лена. — Знаю я этот анекдот.
— Нет, — задумчиво произносит Виктор, — вдруг ОН спросит меня по-английски…
В Шереметьево приземлились ночью. В зале паспортного контроля громкий собачий лай. Пограничники встречают кого-то. С собаками. Ничего не понятно. Полное ощущение, что вернулись в зону.
Хабаровчане стали ждать багаж. Мы сразу потащилась на таможенный досмотр. В час ночи покончили с формальностями. Ищем, куда бы приткнуться до утра. Несколько раз мимо нас пробежала группа взволнованных дальневосточников.
— Что случилось, мужики?
— Не могут найти вещи. А у нас скоро вылет в Хабаровск.
— Ну-ну.
Последний раз мы видели их в шесть утра.
— Ну как, нашли багаж?
— Представляете? Он остался в Нью-Йорке. Пришлось сдать билеты.