— Не валяйте дурака! — строго прикрикнул секретарь. — Здесь не театр. Ведите себя прилично.
Под тяжелым взглядом хозяина города хотелось подняться и вытянуться.
— Сидите, — привычно махнул рукой секретарь. — Леонид Ильич будет в записи, которую сделаете вы.
Секретарь открыл лежавшую под рукой папку. Достал лист бумаги и протянул его ошарашенному Олегу. — Вот текст Указа.
— Вы серьезно?
— А что вас смущает? — перебил секретарь деловито, как было принято в этом кабинете. — Указ был?
— Был, — неуверенно согласился Олег.
— Возможно, Леонид Ильич его произносил в Кремле.
— Не исключено.
— Весьма вероятно, что эта речь была записана на магнитофон.
Олег кивнул, соглашаясь.
— Вот эту запись мы и поставим. Именно эту, — с нажимом сказал секретарь, — и никакую другую. Пленку будете готовить здесь с нашим специалистом. И без лишних разговоров. Понятно?
— П-понятно… Вы шутите?
— Представьте, нет. Вот уже лет десять. Работа такая. Серьезная.
По лицу секретаря горкома было видно, что он говорит неправду. На самом деле он не шутил гораздо дольше.
— Сколько вам нужно времени на подготовку?
Олег углубился в текст. Кажется, действительно предстояла необычная творческая работа. Быстро пробежал глазами несколько строк. Деликатно отложил листок. Заговорил быстро и уверенно:
— Готов хоть сейчас. Но, извините за прямоту… Текст — слабоват. Говорю вам как профессионал, автор многочисленных публикаций и выступлений.
Олега снова понесло. Опять какой-то бес толкнул на лишние разговоры:
— Я, знаете, какие монологи готовлю. Обхохочешься. Спросите у людей. А тут суховато как-то. Без живинки. Без огонька. Может, добавим красок? Чтоб звучало. Генеральный секретарь все-таки. Не труба, как говорится, от бани.
— Вы соображаете, что несете?! — резко поднялся секретарь. Вскочил и Олег. Вытянул руки по швам. — Вам поручают дело государственной важности. Поэтому бросьте эти ваши смешочки!
— Извините, это я так, не подумав… Просто хотел как лучше…
Секретарь долго смотрел ему в глаза. Потом сел, закурил и задумался. Со стен вдумчиво глядели некурящие классики марксизма-ленинизма. Тема размышлений была проста: можно ли доверять идиотам. «Ответ, кстати, неочевиден, — подумав, решил секретарь. — Иногда и придурки бывают неплохими исполнителями».
— Прочтете, как написано, — сказал он устало, но твердо, — и предупреждаю — никакой отсебятины. Вам позвонят и скажут, когда запись. Можете идти.
Уже у самой двери он задержал Олега.
— Постойте.
Олег повернулся. Лицо секретаря горкома выражало единство и борьбу противоположностей.
— Зачитайте мне два-три предложения.
Олег достал из кармана текст Указа и начал читать.
— Указ Президиума Верховного Совета СССР. О награждении города Шахтинска орденом Ленина. За успехи, достигнутые трудящимися города в хозяйственном, культурном строительстве, отмечая заслуги в освоении недр…
Незримая тень генерального секретаря заполнила пространство кабинета. Голос звучал так похоже, что секретарь горкома невольно вытянулся в полный рост. Не в силах перебить докладчика, он выслушал весь Указ. Стоя. До конца. И не без удовольствия.
Прошло два месяца. Текст Указа был давно записан, прослушан и одобрен секретарем горкома. Пленка хранилась в его личном сейфе вместе с особо важными и секретными документами. Были моменты, когда он сомневался в правильности своего выбора. И все-таки количество бессонных ночей, согласно основному постулату марксизма-ленинизма, перешло в качество. Секретарь принял окончательное и бесповоротное решение: народ должен услышать голос вождя партии и руководителя государства в торжественную минуту награждения.
Как-то незаметно, за чередой монотонных будней исторический день настал. В городском театре собрался партхозактив, ударники труда, гости из областного центра и Москвы. Народ и партия были практически едины. Лишь узкая оркестровая яма отделяла зал от президиума. Пышные корзины цветов украсили авансцену. На заднике висел огромных размеров картонный орден Ленина. Владимир Ильич внимательно, не отрываясь, смотрел за кулисы. Первый секретарь выглядел именинником. Он сидел в президиуме и ждал окончания доклада. Текст читал член бюро обкома. Он стоял за несуразно высокой трибуной, поэтому из зала была видна одна голова в очках. Она говорила медленно и заунывно.