— Барбара, а какой у тебя отпуск?
— Не знаю.
— Как это? — удивляется Виктор. — У меня больше тридцати. Двадцать четыре дня. Плюс выходные, плюс отгулы, плюс северные. А у тебя?
— Не знаю, — улыбается Барбара.
— Ну вот, к примеру, тридцать дней в году можешь взять?
— Могу.
— А сорок?
— Конечно.
Обалдевший Виктор прекращает работу.
— А два месяца?
— Да хоть полгода, — переводит Лена.
У Виктора падает инструмент из рук.
— Ты можешь взять отпуск на полгода?
— Разумеется, — говорит Барбара, — я могу отдыхать еще дольше.
— Так почему же мы здесь вкалываем? Бери отпуск. И бросим это дело.
— А кто мне заплатит?
— Как кто?
Для нас очевидно: за все рассчитывается государство.
— Кстати, сколько раз в месяц тебе платят? У нас два раза. Аванс и получка. А у вас?
— У нас зарплату я могу получать хоть каждый день. Виктор остолбенел.
— Cepera, ты слыхал? Отпуск — сколько хочешь. Зарплата каждый день. Коммунизм. Устрой меня в свою контору.
— В какую?
— Ну, где ты получаешь зарплату.
— Я сама себе плачу.
— Возьми меня к себе.
— Хорошо. Считай, что ты принят.
Виктор доволен.
— Можно еще один вопрос? — через минуту спрашивает Шлейкин.
— Можно.
— Барбара, — говорит Виктор, отвлекшись от мешалки. — Что?
Виктор подмигивает нам с Леной:
— Барбара, когда у нас зарплата?
— Вот мы доделаем эту партию и сдадим в магазины. Они будут долго продавать. Затем на мой счет перечислят деньги. Я вычту из этой суммы все затраты…
— Какие такие?
— Те расходы, которые требуются для производства. — Барбара начинает перечислять: — Глина, краски, транспорт, электричество. В расходы могут войти затраты на рекламу, на организацию презентаций.
— Это что?
— Угощение для публики… Иногда я устраиваю показ новых образцов. Накрываю стол.
— Пиво может войти в затраты?
— Почему нет? И спиртное, и продукты… Еще я плачу налоги. Много налогов. То, что остается, может идти нам на зарплату.
— А если не остается. Такое бывает?
— Бывает.
— И что тогда?
— Тогда нам с тобой нечего будет есть, — просто отвечает Барбара.
Виктор некоторое время молчит, сосредоточившись на работе. Затем говорит:
— Барбара, ты меня еще не записала в свою фирму?
— Уже.
— Вычеркивай на фиг! — требует Шлейкин. Под общий хохот.
Утром мы тщательно заворачиваем продукцию в бумагу и упаковываем в коробки. Складываем их у самой дороги. Умываемся, приводим в чистоту одежду, завтракаем. Выходим из дома. Недовольный Виски лениво посматривает на нас заспанными глазами.
— Жди, — приказывает ему Майкл.
Барбара чиркает какую-то записку и кладет ее в верхний ящик:
— Поехали.
— А кто примет товар? — забеспокоился Шлейкин.
— Заберут без нас.
— Как это? Я не поеду, — говорит Виктор.
— Почему?
— Вдруг сопрут. Правда жалко. Всю ночь пахали. Мы с Виски остаемся. Будем стеречь.
Барбара и Майкл только улыбаются.
— Чего смеетесь? Я серьезно. Пропадет же работа!
— Украдут? Это исключено. По крайней мере, никогда такого не было.
Виктор не успокаивается:
— Еще товар надо передать по накладной. Как положено. Сдал — принял.
— Я вложила перечень изделий, — говорит Барбара.
— А если торгаши разобьют? Потом скажут, так и было. Или недостача. Вы еще не знаете этих прохвостов. Украдут и всё свалят на вас.
Майкл и Барбара только усмехались:
— Виктор, ты плохо думаешь о людях.
— Я их знаю с рождения. Как же я, по-вашему, должен о них думать?
— Поехали, Виктор.
Шлейкин еще какое-то время упирается. Потом все же опускается рядом со мной на заднее сиденье.
— Серж, ну хоть ты им скажи. Что за страна? Прямо как дети.
По полудню добрались до дома Беверли. Он находился на опушке леса. Большое поместье с хозяйственными зданиями и садом. Встретили нас хозяйка дома Беверли и ее тринадцатилетняя дочь Сара. Они стояли на крыльце большого трехэтажного дома. Дородная Беверли напоминала купчиху Кустодиева. Худенькая Сара терялась в складках ее широкого платья. Барбара представила нас. Майкл расцеловался с хозяйкой дома. Сара сказала по-русски:
— Здравствуйте. Добро пожаловать!
— Привет, — почему-то сразу обрадовались мы. Будто встретили родного человека.
— Я учу русский, — сказала Сара.
— А мы его уже знаем, — ответил Виктор.
Сара рассмеялась и тут же вызвалась показать нам свои владения. Мама не возражала.