Приезжаем в другую школу. Посещаем третью. Везде одно и то же. Огромное, дремучее невежество. Просят рассказать о медведях, которые гуляют по улицам Москвы. О домах из снега и льда, где живут русские крестьяне. «Правда, что они едят сырое мясо?»
Мне это стало надоедать. От бесконечных вопросов голова пошла кругом. Чувствую, не хватает опыта. Садится голос. Майкл снова гонит авто на очередную встречу. Просит выступать коротко. «Мы в цейтноте. Не успеваем на телевидение». В машине договариваемся с Леной. Чтобы сэкономить время для ответов, я начну сам излагать всю эту чушь про нашу страну. Перечислю многие дурацкие небылицы, услышанные сегодня. А потом все это разом опровергну. Коротко и эффектно. Задумано вроде неплохо…
В общем, приезжаем в следующую школу. Выходим на сцену переполненного актового зала. Выстраиваемся у стоек с микрофонами. Нас фотографируют. Вспышки камер мешают сосредоточиться. Сразу после аплодисментов начинаю:
— Вы живете в замечательной стране. Получаете образование в чудесных школах. А известно ли вам, что детям в Советском Союзе запрещено учиться?
После первых же слов в зале наступает тишина. Я продолжаю: — Тех, кто стремится к знаниям, читает книжки, наказывают. Их родителей штрафуют, сажают в тюрьму. Поэтому люди в нашей стране безграмотны. Они по-прежнему живут в непроходимых лесах. Готовят на кострах. Едят лишь тогда, когда удается подстрелить дичь или выудить рыбу. Телевидения, радио, дорог нет. Автомобили мы впервые увидели в Америке.
— Больницы, поликлиники, лекарства отсутствуют напрочь, — подхватывает Виктор. — Все больные — обречены. Стариков в СССР раз в год загоняют на деревья.
— Это еще зачем? — переспросила Лена.
— Потом их начинают трясти. Тех, кто удержался, оставляют жить еще на год. Кто свалился, добивают палками. Как говорится, не взыщите…
В зале послышался стон.
— Ну, это ты загнул, Виктор, — говорю. — Не увлекайся. Делай все-таки поправку на аудиторию.
В зале мертвая тишина. Ужас охватил присутствующих. Вдруг послышались легкие всхлипы. В первых рядах девчонки младших классов вытирали слезы.
Кажется, подошло самое время признаться, что все сказанное — чушь и нелепица. Дикие, беспочвенные измышления о нашей стране. Ложь, распространяемая западной пропагандой. Неправда, которой морочат головы простым американцам…
Но тут на сцену вышли директор школы и двое энергичных парней. Извинившись, директор сказала, что за русскими гостями приехали люди с ТВ. Нам надо срочно выезжать. Звезда телевидения Нэнси Кодин ждет нас на своем шоу в прямом эфире.
— Быстрее. Умоляем, быстрее, — просили телевизионщики. — Вас ждет сама Нэнси Кодин.
Мы пытались объясниться: «Подо… Да подо… Да подождите вы!»
Ждать не стали. Под рыдание и аплодисменты школьников нас почти силой увели из зала.
— Не плачьте, мои дорогие, — успела крикнуть директор, — великая Америка через океан протянет руку советским детям. Она поможет России. Избавит ее от коммунистического гнета.
У выхода нас догнала какая-то девица с портативным магнитофоном.
Придержала Виктора за рукав.
— Скажите, я не совсем поняла. Стариков на деревья поднимают или они забираются туда сами? — перевела Лена.
Виктор остолбенел. Впервые использовал знание английского по назначению:
— How old are you?
— Какое это имеет значение, — обиделась девица.
— Соображать надо, — не выдержал Шлейкин.
Лена перевела мягче:
— Как вы сами думаете?
— Мне кажется, используют автоподъемники! — крикнула она нам вслед после некоторого замешательства. — Правильно?
Начала телевизионного шоу мы ожидали в большом кабинете владельца студии. Он разговаривал по телефону. Кого-то долго выслушивал. Затем отвечал посмеиваясь. Мы рассматривали просторные апартаменты. На стенах плакаты международных телефестивалей. Цветные фото в дорогих рамах. Хозяин кабинета за трибуной NAB. Он же в компании Теда Тернера и Шварценеггера. Он же в офисах АБС, CBS и NBC. В застекленных шкафах многочисленные награды и памятные знаки.
— Нехорошо как-то получилось в школе, — тихо говорит Лена.
— Да, неудачно, — соглашаюсь. — Стоило торопиться, чтобы здесь ждать неизвестно чего…
— Извините, — улыбнувшись, положил трубку хозяин кабинета. Он снова рассмеялся. Начал объяснять:
— Позвонили с телеканала «Большая рыбалка». Просят запустить их в нашу кабельную сеть. Отвечаю: нет свободных частот. К тому же есть схожая программа ваших конкурентов. «А вы их уберите и поставьте нас, — говорят. — Все равно они скоро закроются». «С чего вы взяли?» — спрашиваю. «Это же очевидно, — говорят. — Взгляните на экран. Посмотрите, какую мелкую рыбешку таскают конкуренты. С такими уловами долго не протянешь. Вот у нас рыба так рыба. Знаете, какие экземпляры мы покажем вашим телезрителям? Глаза — как мячи для игры в регби».
Хозяин кабинета снова смеется: «Одно слово — рыбаки. У вас в России такие же?»
— Насчет регби не знаю, — серьезно говорит Виктор, — но вот в реке Амур, на Дальнем Востоке, встречается рыба калуга. Так вот, ее длина — более пяти метров. Вес — полторы тонны.
Хозяин кабинета, выслушав перевод, смеется и закрывает уши:
— Хватит. Хватит. Хватит. По-моему, рыбаки везде одинаковые. Достаточно фантазий. Все в павильон!
— Вижу, вы мне не верите, — не унимался Виктор. — А зря. Есть официальные данные.
До начала шоу Виктор подсаживается к владельцу студии.
— Слушайте. Русскими сувенирами интересуетесь? Ну, там ложки, поварешки, матрешки. Резьба по дереву. Настоящая хохлома.
Американец вопросительно смотрит на Лену.
— Виктор желает всем удачи… Шлейкин, я скоро тебя этими матрешками прибью.
Телевидение для американцев — все. Телеведущие — земные боги. После десятиминутной беседы с Нэнси Кодин мы с Виктором проснулись знаменитыми. На следующий день многие жители городка нас радостно узнавали. Еще бы, мы общались с самой Нэнси. Майкл гордо показывал отпечатанные ночью фотографии, сделанные на ТУ.
— Это русские, — говорил он про нас, встречая знакомых.
— Хай, — с дежурными улыбками кивали нам американцы.
— Они вчера снимались в программе Нэнси Кодин.
— Неужели?! — в глазах интерес. — Стойте. С этого места расскажите подробнее.
— Что рассказать? Про Россию?
— Нет, про Нэнси Кодин.
Лично я запомнил немногое. Больше всего — роскошную, обворожительную, волнующую улыбку телезвезды. Когда она улыбается зрителям — это море любви. Если лично тебе — океан счастья. Вот сидит в павильоне человек — симпатичная, приятная женщина. Не более того. Но включается камера. И экран наполняет яркая, ослепительная улыбка такой энергии и силы, что хочется надеть солнцезащитные очки. Подойдите к зеркалу. Попробуйте осклабиться всеми тридцатью двумя зубами. Правда, ужасное зрелище? У американских дикторов широкая сияющая улыбка — это мощный фонтан обаяния.
И еще одну профессиональную деталь сохранила память. Впервые я увидел, как работает телесуфлер. В то время наши дикторы старательно заучивали большие тексты. Иногда им разрешалось заглядывать в лежавшие под рукой сценарии. В американской студии ассистентка укладывала листы с текстом на специальный транспортер. Бумажки медленно двигались по ленте. После некоторых оптических комбинаций слова чудесным образом возникали на прозрачном экране перед камерой. Нэнси легко и непринужденно читала текст. В самом конце программы юная ассистентка неловким движением задела ленту транспортера. Несколько страничек улетели на пол. Возникла пауза. Пунцовая ассистентка кинулась собирать бумаги. Второй оператор бросился ей на помощь. Нэнси замерла с божественной улыбкой на лице, как бы вспоминая текст. Через секунду он снова поплыл на экране. Обворожительная Нэнси дочитала до конца. Потом сфотографировалась и попрощалась с нами. Когда мы уходили, Нэнси с неизменной улыбкой бросила что-то коротко и жестко режиссеру.