Перед самым отъездом к автобусу на своем джипе примчался биржевик Джон с приятелем. Товарищ остался в кабине.
— А вот и Джон, — сказал Майкл, — наш молодой бизнесмен.
Джон выскочил с большой пачкой свежих газет. Всем русским он сунул в руки по толстому экземпляру. Наши оторопели: «Он что, охренел?»
Джон не мог понять их легкой растерянности.
— Благодарите! И ни о чем не спрашивайте, — кричим мы с Виктором. — Улыбайтесь! Улыбайтесь! Это местный сумасшедший. Он покупал нам китайские газеты. Каждый день за семьдесят верст ездил. Святой человек. Его нельзя обижать. Улыбайтесь!
Все начали благодарить Джона за щедрый подарок. Делали это подчеркнуто громко и радостно. Кажется, Джон был счастлив.
— Вы хоть для вида загляните в газеты! — кричим. — А то человек обидится. Читаем! Все читаем!
Русские с жадностью набросились на иероглифы. Джон сел в машину. Сказал приятелю.
— Видишь, все они читают. Мой выигрыш.
Приятель достал деньги.
— Здесь тысяча. Невероятно. Неясно, почему они делают это?
— Я, кажется, начал понимать русских, — негромко отвечал Джон. Он улыбнулся нам через окно автомобиля. — За грубой внешностью и ужасными манерами кроются тонкие, чувствительные, деликатные натуры. Не хотят меня расстраивать. Какие нежные сердца. Поехали.
Джон помахал нам и включил зажигание. Мы махали ему газетами вслед.
Стали прощаться. Обнимая нас, Майкл и Барбара еле сдерживали слезы.
— Надо же, — расчувствовался и Виктор, — словно прикипел. Лен, переведи. Если бы Майкл жил в Советском Союзе, я бы ему сделал права. Бесплатно.
Лена отмахнулась.
— Ну тебя.
— Нет, ты переведи. Это очень важно.
— Что сказал Виктор?
— Если бы ты, Майкл, потерял водительские права в нашей стране, Виктор помог бы тебе их восстановить.
— Это очень, очень мило с твоей стороны, — поблагодарил Майкл.
Виктор отвернулся. Вытер слезу. Потом махнул рукой, кинулся в автобус и вытащил свой чемодан. Бросил на землю. Распахнул. Начал вынимать оттуда матрешки, птицы счастья, ложки, расписные доски.
— Дарю! Всем дарю! — Виктор лихорадочно раздавал сувениры всем желающим.
— Забыл! — переводила Лена. — Он совсем забыл о подарках для всех вас.
На прощание мы еще раз обнялись с Майклом и Барбарой.
— Виктор, вы запомнили, что я вам сказала?
— Конечно, Барбара.
Сели в автобус. Провожающие долго махали нам вслед. Точь-в-точь, как в каком-нибудь Долгощелье, когда перед закрытием навигации последний рейсовый теплоход уходит в Белое море. На причале стоят местные жители. И машут родственникам, машут. Пока корабль не растворится в серой туманной дымке.
Виктор едва сдерживал слезы: «Американы, американы. Оказывается, нормальные люди».
Он еще раз оглянулся назад. Через стекло провожающих уже не было видно. Только одинокий пес изо всех сил пытался догнать автобус.
— О черт, это же Виски! Стоп! Драйвер, стоп бас!
Заскрипели тормоза. Виктор стал пробираться к выходу.
— Виски, я же совсем забыл.
Виктор выскочил из автобуса и бросился навстречу собаке. На ходу он снимал с себя ошейник.
— Прости, друг. — Виктор надел ошейник на Виски. Проверил крепление. — Извини русского полицейского.
Виски не обижался. Он скулил и махал коротким хвостом. На прощание они крепко обнялись и расцеловались.
Взлетно-посадочные полосы аэропорта имени Кеннеди напоминают леток огромного улья. То и дело садятся и взлетают пчелы-самолеты с новыми взятками. Гул не прекращается ни на минуту.
Нам осталось совсем немного. Пройти регистрацию, погрузиться в самолет и улететь. Перед посадкой случилась небольшая заминка. Советские пассажиры отказалась сдавать чемоданы. Представитель Аэрофлота несколько раз подходил к соотечественникам и уговаривал:
— Отдайте вы свое барахло. Не позорьте страну. Сдайте вещи в багаж. Ну куда вы прете с вашими манатками?
Группы туристов и командировочных из разных городов СССР стояли насмерть.
— Мало ли чего, — за всех отвечал Виктор. — Нам не тяжело. И не уговаривайте. Не сдадим.
Наконец пассажиры из Хабаровска дрогнули:
— Да, что мы, в самом деле, товарищи! Мы же не на родине.
— Не забывайте, куда летим, — многозначительно отвечал Шлейкин.
Дальневосточники пошли «сдаваться». Несколько человек из нашей делегации последовали их примеру. Виктор еще раз советовал им этого не делать.
— Но вы же цивилизованные люди, — продолжал стыдить остальных представитель Аэрофлота. — Ведете себя как дикари.
— Да, мы такие, — отвечал за всех Виктор.
Наконец, пустили в салон. Оказалось, что там полно свободных мест. Все легко разместились с вещами. Мыс Леной и Виктором сели рядом. Летим. За окном чистое небо с редкими прозрачными облаками. На крыльях стрелки с непонятными обозначениями. Виктор молча глядит в иллюминатор на удаляющуюся землю:
— Отсюда Америка такая же, как Россия.
— Какой же ей быть, по-твоему?
— А она другая… Приедем домой, — задумчиво говорит Шлейкин, — возьмусь за английский.
— Теперь зачем? Все позади.
— А вдруг там, — Виктор показал пальцем вверх, — когда- нибудь спросят: «Куда тебя, мил человек, определить? В рай или ад? Расскажи, как жил, чем занимался».
— А ты ответишь: «Можно я здесь на перекрестке с жезлом постою», — говорит Лена. — Знаю я этот анекдот.
— Нет, — задумчиво произносит Виктор, — вдруг ОН спросит меня по-английски…
В Шереметьево приземлились ночью. В зале паспортного контроля громкий собачий лай. Пограничники встречают кого-то. С собаками. Ничего не понятно. Полное ощущение, что вернулись в зону.
Хабаровчане стали ждать багаж. Мы сразу потащилась на таможенный досмотр. В час ночи покончили с формальностями. Ищем, куда бы приткнуться до утра. Несколько раз мимо нас пробежала группа взволнованных дальневосточников.
— Что случилось, мужики?
— Не могут найти вещи. А у нас скоро вылет в Хабаровск.
— Ну-ну.
Последний раз мы видели их в шесть утра.
— Ну как, нашли багаж?
— Представляете? Он остался в Нью-Йорке. Пришлось сдать билеты.
— И что теперь?
— Привезут следующим рейсом.
— А следующий рейс когда?
— Через три дня. Но это еще не точно!
Мы встретились с Виктором случайно. Примерно через месяц после возвращения в родной город. В тот день у меня были назначена съемка в продовольственном магазине. Свой драгоценный продуктовый набор я решил использовать в служебных целях. Как любил выражаться Шлейкин — все для работы. Надо было, наконец, снять обещанный Фрайману сюжет на американскую тему.
Инспектор ГАИ свистнул, когда я переходил улицу в неположенном месте. Он стоял на перекрестке и жестом требовал немедленно подойти. Продрогший, в длинном, тяжелом от шедшего мокрого снега плаще, он выглядел неважно. Осунувшееся серое лицо под влажным капюшоном. Впалые глаза. Усталый взгляд.
— Виктор?!
Узнав меня, Шлейкин просветлел. Обрадовался.
— Ты?!
Мы обнялись. Прохожие удивленно оглядывались.
— Как служба?
Виктор поморщился.
— Так… серятина.
— И граждане, небось, норовят одни рубли всучить? Не то, что в Америке.
Виктор развел руками. Мол, что поделаешь.
Заметив в моем целлофановом пакете знакомую яркую коробку с подарочным набором, улыбнулся.
— Не рискуешь оставлять еду дома?
— Нет, сегодня это реквизит, — говорю. — Извини, опаздываю на съемки. Может, подкинешь?
— Я без колес.
— На тебя не похоже.
Виктор отмахнулся. Растер синюшные пальцы. Спросил:
— Разве тебе не положен служебный транспорт?
Машины, конечно, были. Съемочную группу я заранее отправил в магазин, чтоб готовилась. Сам решил забежать домой за ценным пакетом. Не мог же я с утра отнести продукты на работу. Там спрятать негде. Зевнешь, и все умнут коллеги.