За озером прямо на стене, изображающей горизонт, обнаружился люк. Пройдя в него, Рассилон очутился в просторной пещере. Уступы громоздились один над другим, уходили ввысь; с далёкого потолка свешивались, мерцая, сталактиты. Скорее всего, это искусственные светильники — слишком уж одинаковые.
В глубине пролегала пропасть, а над ней парили, опускаясь и поднимаясь, разноцветные каскады пластин: белая фаянсовая, красно-медная, блестящая алюминиевая, древнее серебро.
Что за тень на одной из боковых пластин? Светлая накидка-сюрко с равносторонним чёрным крестом, ножны у пояса, каштановые волосы забраны в сетку. Она, лазутчица!
Рассилон вскинул перчатку, выстрелил. Заряд пролетел над серебряной пластиной — и исчез. Грейн перепрыгнула на красную — и тоже исчезла.
Через три секунды появилась на алюминиевой в дальней части зала, исчезла вновь и через минуту оказалась далеко внизу на кальциевой.
— Это клетки, как на шахматной доске, — понял Джон. — И они телепортируют, но не только в пространстве, а ещё и во времени.
— Ты, наконец, сообразил? — хмыкнул Рассилон. — Долго же до тебя доходит. Кальциевые пластины тайм-статичны, медные перебрасывают на две секунды вперёд, алюминиевые — на три минуты восемьдесят две миллисекунды назад. А период перемещения серебряных и золотых сейчас выясню.
— Ну и как ты собираешься высчитать путь? — вздохнул Джон. — Данных же не хватает, и Кибера у нас теперь нет. На каких-то квадратах наверняка установлены ловушки. Возвращайся!
— Без расчётов обойдусь, — фраза дышала надменностью. — Кибер мне всегда только мешал. Смотри и учись.
Рассилон неспешно встал на блестящую пластину, идущую вниз, исчез — и возник на верхней, медной. Ему требовалось всего лишь оказаться рядом с лазутчицей, или чтобы между ними была кальциевая пластина, тогда можно стрелять. Он шагнул вправо, на серебряную, потом оказался на железной. Сбоку вылетело с десяток арбалетных болтов, но перчатка испарила их выстрелом.
— Как тебе, Упрямчик? Вот я и знаю периоды всех пластин. Золотые в пространстве не перемещают, зато дают самый длинный временной прыжок. Теперь проще простого, в следующий миг я её настигну.
Шагнув на серебряную, Рассилон появился в нижнем углу зала, потом — через пластину от лазутчицы, с поднятой перчаткой, собираясь выстрелить… На мгновение мир вспыхнул.
— А-аа!..
Вопль был жалкий, тонкий. Он перешёл в отрывистые стоны.
— Что с тобой, что случилось?! — закричал Джон.
Изображение на мониторе судорожно подпрыгивало, выхватывая то кровавое месиво ниже колена, то белый обломок кости на месте левой руки.
— Попал… — прохрипел Рассилон. — Под свой же первый выстрел попал… А-аргх. Подловила стерва, прыгнула на золотой… Джон… Джон, ты придёшь за мной? Не бросай меня. — Дыхание билось часто, с хрипами. — Я всё что угодно… Помогать буду, вытащи. Вытащи меня, прошу!
— Иду! — крикнул Джон не раздумывая. — Сейчас, держись.
Бросился к лифту, но Ривер ухватила за пиджак, дёрнула обратно:
— Смотри.
Над поверженным встал рыцарь в разношенных кожаных сапогах и кольчужных штанах. Вверху, на груди, чернел крест. Грейн воздела меч и выдохнула гортанно:
— Гнад дир Готт!
Рассилон заорал; меч опустился, разрубая камеру вместе с головой. Удар и бульканье.
Джон отвернулся, зажав рот. Его тошнило. Рядом ругалась Ривер на языке джудунов, сплёвывая через слово. Она стянула с ноги сапожок и запустила в монитор. Объяснила с досадой:
— Тварь. Скакнула. Вперёд, на полчаса, на золотой пластине. Перенастроила систему, изменила периоды телепортации. Колючку испарил его же первый выстрел, перенесённый во времени, понимаешь?
Джон сжал джойстик, помотал головой, глядя в пол. Пусть Рассилон был склочным типом, но пользу иногда приносил. Кто теперь линии будущего прочтёт? И это месиво вместо ноги… Удар… Как можно так жестоко? Ну попадись, тевтонка. Процедил:
— Понимаю я только одно, Ривер: мы остались здесь вдвоём, а Клару надо выручать. Тебя я точно никуда не…
Подняв взгляд, он увидел: рубка управления пуста.
На мониторе вспыхнула картинка из обруча Ривер: уже мчалась над пирамидами, оседлав жнеца. Она прокричала, задыхаясь от встречного ветра:
— Не знаю, где, не знаю, как, но я найду эту гадину. Колючку должна была прихлопнуть я! Подстроила же всё, зараза. Как просекла, что он её преследует? Следила за нами?
— Следила?!
Джон медленно повернулся к стеллажу с неразобранными воспоминаниями.
Бирюзовый шарик лежал на месте. На том же самом месте, что и утром — хотя давно должен перекатиться вниз по желобку, а то и вовсе свалиться на пол. Слишком уж идеальная форма, и слишком чистый цвет. Джон крадучись подошёл к нему: в глубине Доктор на балу танцует с Кларой, она в длинном белом платье, строит глазки.
Такого никогда не было!
Из пневмотрубы упал свежий шарик, подвинул остальные. Бирюзовый выпустил тонкие ножки, поднялся над желобком, пропуская другие — и встал на прежнее место.
Джон схватил его двумя руками, потащил к ячейке на консоли. Укол! Упал, разлетелся. Чёрт. Посасывая ужаленный палец, Джон пошевелил ногой голубые черепки: так и есть, механизм. Устройство слежения.
Сканирование подтвердило: сигнал идёт. Осталось понять, где источник; это заняло пару минут.
— Ривер! Лети в Одиннадцатую, пятый уровень. Грейн между шестым и седьмым конвейерами, ближе к приёмникам готовой продукции.
— Ого, сладкий, откуда у тебя координаты?
— За нами следили. Представляешь? Прямо на верхнем желобке стеллажа устройство лежало, а я весь день ходил и не видел. Теперь всё проверяю, но остальные воспоминания, вроде, чистые.
— Как гадина могла пробраться в Зал Контроля, у нас под носом?
— Думаю, она и не пробиралась. Подсунула шарик флабблу, а шарик с ножками, сам и забрался куда хотел. Будь осторожна: Грейн наверняка знает, что обнаружена.
С поеденных временем ступеней осыпались песчинки, широкая каменная лестница вела в Цех Мышления Одиннадцатой пирамиды. Сбегая по ней, Ривер не выпускала из рук бластер.
Открылся просторный зал с угловатыми трубами воздуховодов по потолку. Конвейерные линии стояли, на лентах пылились болванки мыслей. Податчики замерли строем белых двухметровых кубиков, в их раструбы никто уже не кидал новые впечатления, чтобы блоки анализа разобрали те на отдельные образы, сравнили с эталоном и заменили знакомыми понятиями.
В дальней части каждого конвейера находился блок синтеза, где из упрощённых понятий когда-то собирали новые конструкты. Он выглядел как куча манипуляторов, некоторые из них ещё держали состыкованные детали. Заканчивалась лента железным ящиком, похожим на слона, который опустил хобот-трубу в пластмассовую корзину, приёмник готовой продукции.
Ривер пригнулась и пробежала вдоль кубов-податчиков к шестой линии мышления: Джон сказал, лазутчица должна быть там, у дальнего конца конвейера, возле «слона».
Над лентой застыли штамповочные прессы, валики, дробилки, сбоку от неё ржавели остановившиеся моторы. Одиннадцатый не успел додумать что-то, отшлифовать идеи: регенерация — это всегда внезапно, как к ней не готовься.
Вдалеке возле пластмассовой корзины лежал чёрный и плоский предмет: электронный планшет. Пойти и поднять его? Ну уж нет.
Ривер не глядя пошарила на ленте, нащупала осколок воспоминания — это оказалась старая, увесистая телефонная трубка с оборванным проводом — и метнула в планшет. Трубка стукнула по экранчику…
Из-под конвейеров ударили лазерные лучи, причём с обоих сторон.
Ловушка, неужели. И кто же её устроил?
Ривер прислушалась. Потрескивала, остывая, искорёженная пластмасса корзины, капала на пол расплавленная резина с лент. Но ещё один звук замирал в отдалении, глухо, как будто за стеной: осторожные шаги.
Метнутся туда и прихватить по дороге планшет? А если не все «сюрпризы» сработали?