Кто знает, что будет, если за все возьмутся Мариза и Отабия… Они знали, как нанести удар в самое больное место, и они знали, что я сделаю все, чтобы защитить свой народ. Никси же предлагала мне отсрочку.
— Очень мило с твоей стороны, — ответил я.
— Любезной я буду, если ты сделаешь правильный выбор.
— Мое решение было принято, прежде чем я попросил тебя устроить ураган. У меня было предчувствие, что ты узнаешь о Яре, и я знал последствия. Единственное, что я не ожидал, так это то, что ты захочешь забрать мою память.
Ее глаза заблестели от голода:
— Ты собирался отдать мне себя?
— Оплата за помощь…
Она сжала крепче бедра и уперлась руками. Камни врезались в мою спину:
— Ты дурак, если думаешь, что твоя идея сработает. Ты и твой брат полные дураки.
— Да, глупость бежит в нашей крови. Глупость и зло.
— Это не кровь делает вас дураками. Это ваше холоднокровное отношение. Вы должны прекратить борьбу с вашим отцом и принять его.
Ярость текла по моим венам, я попытался встать, но на земле сирены были сильнее водяных. Я практически не сдвинул ее. Как она посмела упомянуть моего отца?
Она знала, что я презирал эту часть себя. Она наклонилась так близко, что я почувствовал ее металлическое дыхание.
— Ммм, да, борись, любовь моя. Этот танец становится еще более захватывающим.
Серы тучи нависли над нами, и паутина молний сверкала, посылая электрические заряды сквозь мое тело. Мы должны закончить с этим.
— Сделай это, Никс. Если ты хочешь получить удовольствие, забери воспоминание, которое я выбрал для тебя.
Она закусила губу:
— Если это не так срочно, то моя жажда не угаснет, и процесс займет гораздо больше времени.
— Поверь мне, это очень срочно.
Она оттолкнулась вперед. Ее тело выгнулось, а крылья вырвались из-за спины. Красные перья вернулись. Ее волосы замерцали вокруг узкого лица, когда она мелодично запела.
Я закатил глаза.
— Обязательно со мной.
— Это будет намного больнее, потому что ты находишься в человеческом обличье, — предупредила она, не скрывая удовольствия в голосе. Сирены любили боль эмоциональную и физическую.
Край воды был в нескольких ярдах. Я мог бы попросить ее сделать это в воде, и это не было бы настолько мучительно.
Тогда я напомнил, что эта боль была ничем по сравнению с тем, что ожидало меня на третье восемнадцатилетие. Я мог бы даже привыкнуть к ней.
— Большее удовольствие для тебя, моя гранатовая богиня. Быть вместе со мной.
Ее губы сомкнулись с моими, и я заставил себя не вспоминать, стараясь спрятать свои воспоминания.
Вытаскивая их на поверхность, я сосредоточился, увидев в последний раз сапфировые глаза моей бабушки и страх в них, когда она умирала, отвратительно и напрасно, потому что из-за меня. Так же как и моя мать.
Никс впилась зубами в мою нижнюю губу. Я вжался в грязную землю, а моя спина выгнулась, погружая плечи в песок.
Боль заставила меня напрячься, я не ожидал, что так будет. Никс стонала в экстазе, пожирая воспоминания моей жизни, и забирая его из моей головы и души навсегда.
Как мне действовать нормально, когда мир на гране катастрофы? То, что Трейган похитил Яру, это одно. Но теперь она русалка, и я не знаю, что с этим делать.
Что она помнит обо мне, или о нас, или вообще о своем прошлом?
Трейган облажался. Годы планировки впустую. Я потерял ее. Мое сердце, моя душа, любовь всей моей жизни, у нас уже никогда не будет все долго и счастливо. Должен быть способ все исправить.
Настоящая любовь всегда побеждает. Разве не так пишут во всех сказках?
Еще и ко всему во мне пылает ад, должно быть не менее девяноста градусов температуры. Океанский бриз не охлаждает меня. Моя кровь, должно быть, закипит в любую секунду.
Яра провела рукою по меху пальто.
— Я никогда не чувствовала ничего нежнее на своей коже, — ее голос звучал еще шелковистее, чем светлые пряди волос ласкавших ее. Ее черты русалки стремительно развивались. — Это невероятно.
Я фальшиво улыбнулся:
— Ты выглядишь в нем невероятно.
Она остановилась и сжала мою руку:
— Ты не должен делать вид, что все в порядке. Я знаю, что это не так, и я другая.
Я откинул ее влажные светлые пряди через плечо. Волны отвращения пронзили мою руку, но я не подал виду:
— Я думаю, тебе было лучше брюнеткой.
Она прижала ладонь к щеке и вздохнула:
— Я тоже.
Сколько пройдет времени, пока она поймет, что, прикасаясь, я больше нечего не чувствую? Возможно ли, что наши отношения достаточно сильны, чтобы это пережить? Ответ ужаснул меня.