— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Временами — лучше, временами — как обычно, — он взял с краю стола фотографию в полированной рамке, на которой была изображена его жена Лиора.
Лиора умерла еще до моего приезда в Эденс Хаммок, но это было до того, как он сильно заболел. Не будь меня рядом, о нем некому было бы позаботиться. Я виновато отвернулась от него.
Моя жизнь проходила здесь, с дядей Ллойдом, а не под водой. Я смотрела за оранжевыми и черными рыбками, плавающими в его аквариуме — три тысячи галлон тропического рифа, прямо посередине его гостиной. Он мало знал о реальной версии, которая ожидала меня за его дверью, снаружи. Как я могла рассказать ему, что я превратилась в предположительно мифическое существо? Даже мысль об этом казалась просто безумной.
Он почесал шелушащееся предплечье, и я схватила с кофейного столика бутылку кокосового масла. Терапия высушивала его кожу, а в уходе за собой он был ужасен.
— Это удивительно, как ваше место не пострадало.
Я натерла лосьоном его руки от плеч до пальцев.
— Ты видела мой дом? Он в руинах.
Он отмахнулся от меня и краем рубашки вытер лишний лосьон.
— Бури привередливы. Сестры природы должны были сохранить мой дом в стороне от их разрушительного пути.
Бури. Одна их немногих любимых моей матерью вещей, и одна из единственных вещей, что у нас были общими.
— Как ты думаешь, мою маму волновало бы, что случилось с нашим домом?
— Полагаю, что, нет. Но думаю, она бы насладилась бурей. Ярость природы, танцующая на нашем маленьком островке, могла бы заставить ее улыбнуться.
— Моя мать никогда не улыбалась.
Он по-отечески посмотрел на меня и потрепал мои волосы.
— Когда-то она улыбалась.
Единственные воспоминания о моей матери были о том, как она расстроена, плачет, или бормочет — будучи пьяной, в бессознательном состоянии — что не хотела, чтобы я вообще родилась. Не будь у нее меня, возможно, она была бы счастлива, а мой добродушный дядя говорил с такой нежностью.
Она умерла, когда мне было восемь, и дядя Ллойд забрал меня к себе. Он был единственным человеком в моей жизни, кого я действительно любила и кому доверяла. Я до сих пор помню жизнь в его доме. В моей комнате были темно-голубые стены и белые кружевные занавески. Туалетный столик и спинка кровати казались мебелью из кукольного домика — хотя я знала, какие куклы были в то время. Он сказал, что это мой новый дом, и что он и я теперь одна семья.
— Из тех, кто заботится друг о друге, — сказал он.
Он держал меня, когда я плакала, заставил полюбить вареную еду, и ночью подворачивал одеяло. Все эти вещи были странными и новыми для меня, моя мама никогда так не делала. Однажды ночью дядя Ллойд дал мне плюшевого медвежонка, но я не знала, что мне с ним делать.
— Ты просто любишь его, — сказал он мне.
— Люблю?
Он вздохнул и покачал головой. Он делал так в первый год, когда мы жили вместе. Когда я стала старше и узнала о мире за пределами нашего маленького острова, я открыла для себя много объяснений детства, семьи и любви. Но определение любви моего дяди — которое он мне дал, когда я держала в руках моего первого медвежонка — было моим любимым. «Это когда ты заботишься о ком-то так сильно, что рискнула бы всем, только бы он был в безопасности».
Мы никогда не прятали вещи друг от друга, но это русалочье безумие должно бы исключением. Для него будет безопаснее, если не будет знать, любовь к нему говорит мне, держать его в безопасности.
— Решила попробовать быть блондинкой? — спросил дядя Ллойд.
Я застыла. Я совсем забыла о моих волосах. Он уезжал на несколько дней. Можно было бы сказать, что покрасила их до бури. Очень просто.
— Я…
Блин! Почему я не могла говорить?
Он спас меня от этого заикания:
— Думаешь, я бы не заметил? Должен сказать, тебе идет.
Его комплимент заставил меня улыбнуться, а стук в дверь сделал эту улыбку еще шире.
— Это Ровнан. Мы собирались отремонтировать дом, а утром я вернусь.
Я поцеловала дядю Ллойда в щеку, и, как только я покинула комнату, он заворчал. Он не думал, что Ровнан достаточно хорош для меня. По правде говоря, он считал, что ни один мужчина не будет достаточно хорош.
Ровнан взял меня на руки и поднялся вверх по лестнице в мой дом. Между нами все изменилось, но что я могла ожидать после превращения в полурыбу?
— Именно так будет в день нашей свадьбы? — поддела я.
Он закатил глаза и кивнул на входную дверь:
— Открой и все поймешь.
Я повернула ручку и толкнула дверь, которая открывалась труднее, чем обычно. На полу была вода высотой в дюйм.