— Ты можешь говорить с ней, когда захочешь?
Он улыбнулся.
— Ты единственная, с кем она общается за все время.
— Что? — выдохнула я.
— С тех пор, как ты появилась на острове, она наблюдала за тобой. Когда ты была ребенком, твой разум был открыт для нее. Она начала учить тебя, стараясь подготовить к шумихе Дня Троицы Восемнадцатилетних. Воспоминания о твоих с ней занятиях были стерты после твоего обращения. Ты думаешь, кто сделал тебя Желтой?
От удивления я широко раскрыла глаза.
— Лиора сделала меня Желтой? Как?
— Она была Фиалкой. Чертовски сильной. К тому же умной. Господи, я любил эту женщину. Она могла предугадать мои ходы в игре в шахматы на десять шагов вперед, — он снова взглянул в угол комнаты и улыбнулся. — Лиора была там, когда Дельмар обратил тебя. Она хотела быть уверенной, что все пошло правильно. Он не мог ее видеть, разумеется, и ей было немного обидно, что ты не сохранила в памяти все, чему она учила тебя о морском народе. Однако, к тому времени она уже даровала тебе статус Желтой.
— Почему Желтой?
— Она знала, что ты научила бы остальных паре-тройке вещей о любви и верности.
У меня было очень много вопросов, но я боялась, что ответы причинят дяде еще больше боли. Он уже держался за колени, словно боль в них была больше, чем обычно.
— Ты можешь умереть из-за того, что рассказываешь мне все это?
— Возможно. Но тебе уже восемнадцать. У тебя есть дом, новая семья. С тобой все будет хорошо. И не важно, что случится со мной.
Мысль о том, чтобы потерять его, и тот факт, что все эти годы он был болен из-за нее, казались душераздирающими. Слишком много людей пожертвовали собой ради нее. Я была недостойна всей этой боли и страданий. Это должно прекратиться.
— Трейган не займет мое место. Я не допущу этого. Скажи, что мне нужно сделать, чтобы стать сестрой горгонам и жить с ними.
Он засмеялся, причем смех его был громким и глубоким, идущим будто из живота.
— Ты не допустишь этого? Хах.
— Нет. Не допущу. И я не понимаю, как ты мог. Он же твой сын.
— Яра, ты забываешь, что я горгона. Я знаю, как они мыслят. Трейган никогда не смог бы занять их место. Вся троица должна состоять из девушек.
У меня сбилось дыхание.
— Тогда почему ты позволил Трейгану верить в это все эти годы?
— Он никогда не говорил мне об этом. Ни слова. Он никогда не спрашивал моего мнения и не просил помощи. Возможно, беспокоился о том, что случилось бы, если бы я вмешался еще раз. Он, твоя мать и Андреа придумали этот дурацкий план. Лиора сказала, что Трейган впервые почувствовал, что у него есть цель. Он, наконец, смог помочь кому-то, а не навредить. Я оставался в стороне от этого, поэтому жил достаточно долго, чтобы вырастить тебя. За это время Лиора подготовила тебя к тому, что нужно сделать.
— Но я понятия не имею, что нужно сделать.
— Нет, знаешь. Глубоко внутри ты знаешь. Ты уже сделала первый шаг, добровольно вызвавшись занять место Медузы. Это самая важная часть жертвоприношения.
— Что еще я должна сделать? — и снова он сосредоточил взгляд в углу. Комната стала казаться теплее и меньше, словно воздуха в ней было недостаточно для нас двоих. — Почему ты смотришь туда?
— Лиора, — сказал он, но это не был ответ. Он говорил с ней. — Думаю, сейчас самое подходящее время.
Я отчаянно искала в комнате любые признаки света, светящейся сферы, хоть чего-нибудь, но это была лишь моя комната. Без единого признака духа.
Дядя Ллойд встал.
— Идем, леди, мы сделаем это в моей комнате.
Мы встали напротив одной из дядиных вырезанных из дерева панелей. Русалка, похожая на ту, что была внизу, была вырезана еще более замысловато. У меня возникло какое-то смутное видение разговора с женщиной, но затем оно исчезло.
— Как я раньше этого не заметила? — спросила я. — Русалка во всех твоих вырезанных фигурках — это Лиора.
— Ты не так много помнишь об этих фигурках, не так ли?
Я покачала головой.
— Что ж, тогда, — он прокашлялся и прохрипел, прислонившись к портрету. — Это может показаться неестественным, но отнесись к этому с пониманием. Через минуту она будет выглядеть более похожей на живую. Сосредоточься на ее глазах, — он заговорил на языке, который я не понимала и, казалось, читал стихотворение, когда проводил пальцами вдоль гребней и волн, которыми оказались волосы русалки.
— Я бы спросила, шутка ли это, но учитывая последние пару недель, что-то внутри подсказывает, что ты серьезно болен.
— Уверяю, Лиора готова показать тебе что-то, что никогда не видела ни одна живая душа. Помни все, что ты умеешь. Храни это не только в своей памяти, но и в душе. Это невероятно важно для того, чтобы выжить в День Троицы Восемнадцатилетних. Я объясню оставшееся, когда ты вернешься. Ей уже не терпится, — он произнес одно, последнее предложение на отрывистом, незнакомом языке, а затем отошел от портрета в сторону.
Я сделала глубокий вдох и уставилась на вырезанные из тика глаза напротив меня.
Когда яркий аметистовый свет погас, я выдохнула. Я видела жену дяди Ллойда на фотографиях, развешенных по всему дому, но она выглядела как человек. Сейчас она была русалкой-Фиалкой, красота которой захватывала дух, движение глаз, тела и жизнь.
В ее глазах отражались плывущие облака, мою грудь стянуло, прежде чем я смогла понять, что происходит.
Я была Лиорой, стоящей напротив водопада. Но в отличие от моих занятий с Трейганом, я могла отделиться от Лиоры, даже если переживала ее чувства. Точно так же было с Отабией.
Напротив меня ревел сверкающий, разноцветный водопад. Его вершина терялась из виду. Вода шептала что-то прекрасное.
— Все, что тебе нужно, это пройти сквозь него, — произнес ангельский голос.
Как бы ни было сложно оторвать взгляд от великолепного водопада, Лиора все же повернулась к говорящему.
Та женщина светилась словно солнце. В волосах у нее были вплетены цветущие виноградные лозы. Ее кожа сверкала, как вода, искрилась оттенками розового, лилового, фиолетово-голубого, зеленовато-желтого и золотистого. Женщина улыбалась, и Лиора подумала о бледном полумесяце в летний вечер — один из тех редких случаев, когда солнце и луна одновременно видны в небе.
Лиора знала, что она достигла места между жизнью и смертью. Она знала, кто была та женщина, и понимала, чем была переливающаяся стена воды.
— Там, за стеной, чудесно, — говорила Медуза. — Ни боли, ни ненависти, лишь любовь и красота.
Лиора оглянулась и увидела хмурое небо. Красная молния пронзила серо-коричневые облака. Из грозного моря поднимались темно-зеленые волны и ударялись друг о друга. Из воды вылетела чайка, задушенная пластиковыми шестиблоковыми кольцами. Она упала на землю у ног Лиоры с выпученными глазами и скользкими от масла перьями.
Лиора перевела взгляд с раненой птицы на свой серебряный живот, покрытый метками аметистового цвета. Ее накрыло чувство пустоты, но она не понимала почему. Левая половина ее тела превратилась в русалку, правая — осталась человеком, но соединялись они вместе, как единое целое.
Она подняла чайку и отправила ее в водопад. Он разделился, словно занавеска и поглотил ее. На другой стороне глаза чайки тот час ожили, а пластик растворился. Она радостно вскрикнула и улетела прочь на сильных и здоровых крыльях.
— Так просто, — произнесла Лиора.
— Так просто, — согласилась Медуза.
Стоя у водопада, Лиора не видела, как жизнь мелькнула у нее перед глазами. Люди, которых она оставила, не сильно занимали ее мысли. Жизнь и все, кого она знала, были похожи на тоненькую ниточку, касающуюся ее щек, в то время как остальная ее часть была окутана пышным, теплым одеялом мира, любви и счастья. Крошечная ниточка могла с легкостью упасть незамеченной, но она чувствовала ее, мысленно ухватилась за нее и крепко держала.