Я говорю «да», как и он раньше, и он улыбается.
— Я знаю, где это.
— Хорошо. — Я киваю один раз: — Теперь позволь мне слушать профессора.
На протяжении всей лекции он не произносит больше ни слова, и я отчасти жалею, что он меня послушал. Я очень сомневаюсь, что он появится на вечеринке. Это просто он жалеет меня, говорит мне что-то, чтобы я почувствовала себя лучше. Он всегда заставлял меня чувствовать себя лучше по любому поводу.
Когда все начинают вставать, я поспешно собираю свои вещи и запихиваю их обратно в сумку, желая поскорее убраться отсюда. Но когда я встаю, чтобы идти, Николай железной хваткой хватает мое запястье.
— Суббота? — Спрашивает он хриплым голосом. — Ты поговоришь со мной?
— Конечно.
С этими словами он отпускает меня, и я почти бегу к своей машине. Оказавшись внутри, плотина прорывается, и у меня текут слезы. Я не могу поверить, что он прямо сейчас хочет ворваться в мою жизнь, как будто ничего не произошло. Как будто его не оторвали от меня, не похитили, не шантажировали. Нам не следовало даже разговаривать прямо сейчас, не говоря уже о моей вечеринке. Леонардо, мой жених с детства, взбесится к чертовой матери.
Леонардо из тех парней, которые раньше были милыми, даже обаятельными. Мы обручились в начальной школе, и он долгое время был моим другом. На самом деле, одним из моих лучших друзей. Но это было давно, а сейчас он - воплощение дьявола. Я ненавидела его четыре года и буду продолжать ненавидеть до самой смерти. За исключением того, что с тех пор, как я потеряла с ним девственность, у нас было взаимопонимание. Если у меня когда-нибудь возникнет желание заняться сексом… Я приду к нему. Главным образом потому, что в прошлый раз, когда он застукал меня с парнем, он разрушил мою жизнь, так что теперь я либо иду к нему, либо должна быть предельно осторожна. Все в университете знают, что мы помолвлены, и он прикончит меня, если когда-нибудь узнает, что я трахалась с кем-то другим. И у меня иногда бывают потребности, черт возьми.
Поэтому, несмотря на свою ненависть, я уступаю и трахаюсь с ним. По крайней мере, иногда, что только заставляет меня ненавидеть себя еще больше. Энни, моя лучшая подруга, ненавидит его больше, чем я. Если это вообще возможно. И она даже не знает, что он сделал со мной. Просто у них всегда было так, что они не могли выносить вид друг друга. С тех пор как мы были детьми, они постоянно ссорились.
Я подъезжаю к студии с опущенными окнами, позволяя ветерку овевать мое лицо, а запаху соленой воды проникать в мои чувства. Мне всегда нравилось бывать на пляже, и поскольку это мой выпускной год, у меня есть только этот и следующий, чтобы насладиться им, прежде чем я выйду замуж. Излишне говорить, что я использую это наилучшим образом.
Подъезжая к танцевальной студии, я опускаю козырек и смотрюсь в зеркало, вытирая слезы и нос. Я даже не накрасилась сегодня, не то чтобы я это делаю каждый день, но у меня мешки под глазами, и я выгляжу бледной. Неудивительно, что Николай что-то сказал. Это трудно не заметить.
Я переодеваюсь в машине, изо всех сил пытаясь надеть свои черные колготки и купальник, но мне это удается. Я не в настроении заходить в дом и рассказывать Энни о нашем дне, что мы обычно делаем перед танцевальной репетицией. Мы обе учились в Академии с тех пор, как приехали в Сисайд, и провести это время с ней было весело. Совсем как в детстве. Мы танцевали вместе с трехлетнего возраста, и наши мамы тоже были лучшими подругами. Хотя, я бы сказала, что моя мама была больше родителем для Энни, чем подругой для Изабеллы.
Изабелла - женщина, сосредоточенная на потребностях своего мужа, послушная жена из «Коза Ностры». Она не подвергает сомнению то, что он делает или говорит, и это простой способ завоевать его расположение. Мужчинам нравится это дерьмо - жена, которая не задает вопросов и делает то, что ей говорят. Будь я проклята, если стану одной из них, даже если Лео в какой-то момент станет Доном, и мне, вероятно, придётся смириться.
В «Коза Ностре» есть пять влиятельных семей - по крайней мере, те, что правят Чикаго. Семья Де Лука - это моя семья. Семья Леонардо, семья Коломбо. Семья Гамбино, которая принадлежит Энни. Семья Марино и Риччи. Семья Де Лука - самая могущественная из этих пяти чикагских семей, обладающая наибольшим влиянием и бизнесом. Вот почему мой отец занимает место в Элите, или, как они иногда называют это - За Столом. Семьи Джулии и Вивианы, моих друзей и соседок по комнате, Росси и Бьянки, занимают два других места итальянцев.
Я убеждена, что Лео помолвлен со мной только благодаря влиянию и власти моего отца, и мне еще предстоит выяснить, что Коломбо предлагают мне взамен. Но это должно быть что-то важное, потому что мой отец просто так не отдает свои активы, ничего не получая взамен. И я - актив, по крайней мере, моя киска.
Когда я прихожу в студию, Энни делает разминку на станке. Я направляюсь прямо к ней и встаю позади, занимая свою позицию. Мы обе потягиваемся несколько минут, прежде чем она поворачивается и, прищурившись, смотрит на меня.
— Почему ты плакала?
— Я… — Я подумываю солгать ей. Но на данный момент она знает меня лучше, чем кто-либо другой, так что не думаю, что у меня получится. Поэтому вместо этого я говорю правду. — Николай сидел рядом со мной в классе ... Сказал, что хочет закончить.
— Что это вообще значит? — Спрашивает она, приподняв бровь.
— Я не знаю. Он сказал, что хочет поговорить. — отвечаю я. — Поэтому я пригласила его на свою вечеринку.
— Ты сделала что? — восклицает она, оглядываясь вокруг и видя, что на нас смотрит множество глаз. Она понижает голос: — Ты что, с ума сошла? Там будет Лео. Ты можешь представить что будет, если тебя поймают?
— Я бы умерла. — Я киваю. — Но мне нужно знать, чего он хочет, Энни. Мое сердце все еще болит.
— Он был подлым, Кэм. — Она вздыхает, ее карие глаза суровы. — Он был не просто немного подлым, он был мудаком. Он мне все еще нравится, но не жди ничего хорошего.
— Я знаю...
— Ты уверена, что хочешь это сделать?
— Ага.
— Я здесь ради тебя, детка. — Она сжимает мою руку и снова потягивается, повернувшись ко мне лицом. — И если тебе нужно, чтобы я убила его, я это сделаю.
Я смеюсь над этим, мои глаза снова наполняются слезами. Я ценю этот жест, но мы обе знаем, что она никогда не сможет убить Николая Павлова. Вероятно, у него уже большой опыт убийств людей, и у нее нет ни единого шанса. Нет, единственная, кому он не причинил бы вреда, это я, в этом я уверена, даже если он меня ненавидит. Интересно, со сколькими девушками он был с тех пор, как мы были вместе в последний раз. Скольким он сказал эти три коротких слова? Скольких он умолял на коленях? Но что-то подсказывает мне, что их число не выросло. Вероятно, после этого он немного гордится собой.
— Мы обе знаем, что этого никогда не случится, Энни. — Я закатываю глаза: — Но важна сама мысль...
— Верно? — Она хихикает: — Но теперь пришло время повеселиться, Кэм. Так что забудь о нем и давай станцуем фуэте.
— Хорошо, — говорю я ей со смешком.
С тех пор, как мы были маленькими девочками, мы выступали наперегонки в фуэте. Это было наше дружеское соревнование, чтобы доказать, кто лучше. Обычно у нас был равный поединок, но теперь я начинаю побеждать ее, и конкуренция стала немного более серьезной, чем раньше.
Я встаю в четвертую позицию, слегка сгибаю колени, отжимаюсь в положение ретире, а затем поворачиваюсь. И затем я делаю это снова и снова. За нас никто не считает, так что это просто для развлечения, без соревнования. Но она останавливается первой, а потом и я, смеясь. Она прищуривает глаза, затем закатывает их.