Его белая рубашка с длинными рукавами начинает пропитываться кровью, ее много, и Камилла кричит. Она переводит взгляд с меня на него, ее брови хмурятся то ли в замешательстве, то ли в беспокойстве - я надеюсь, что не в последнем, - а затем ее руки тянутся к его ране, чтобы надавить на нее. От этого зрелища у меня сжимается грудь. Она спасает его.
— Что ты делаешь, Камилла?
— Ты не можешь просто убить его!
Мои глаза наполняются слезами.
— Разве ты не хочешь быть вместе?
Леонардо смеется, несмотря на боль.
— Она никогда не будет твоей, Павлов. Она будет принадлежать мне до самой смерти, а этот день не сегодня. — Затем он пристально смотрит на нее. — Скажи ему, Кэм. — Прозвище отвратительное. — Скажи ему, что с тебя хватит! Или, да поможет мне Бог, я позабочусь о том, чтобы он, блядь, умер за то, что ударил меня ножом. Я расскажу нашим отцам, и они отомстят. Клянусь, я сделаю это.
Камилла начинает всхлипывать, из ее груди вырываются отвратительные звуки, и она смотрит на меня с дрожащей нижней губой.
— Прости, — говорит она мне. — Между нами все кончено, Ник. Мы никогда не будем вместе. Мы никогда не сможем быть всем.
— Остановись, Камилла. — Я хватаюсь за грудь, боль от ее слов заставляет меня упасть на колени, когда я ползу к ней. — Пожалуйста, принцесса, не делай этого.
— Между нами все кончено, Николай, — рычит она, причиняя мне еще большую боль. — Не усложняй это больше, чем нужно.
— Почему тебя волнует, что он говорит? Я справлюсь с этим! — Я с силой хватаю ее за лицо, и она пытается оттолкнуть меня, из-за чего ее руки пачкают мою рубашку кровью. — Он для тебя никто.
— Я не позволю тебе умереть. — Она вздергивает подбородок, и в глубине души я знаю, что между нами все кончено. Потому что она упрямая и не уступит. — Итак, мы закончили.
— Но я люблю тебя. — Мои губы дрожат, и мне приходится вдохнуть, чтобы взять себя в руки. Но мои слезы? Они не прекращаются, и когда я смотрю на Леонардо, зажимающего свою рану, на его лице появляется улыбка. — Пожалуйста.
Камилла достает свой телефон и звонит в 911, сообщая им подробности, пока я пытаюсь осознать, что, черт возьми, только что произошло. Если бы я просто обернулся при виде него, если бы я не пырнул его ножом, если бы я позволил ему причинить ей боль, она бы не бросила меня. Насколько это хреново? Я не смог бы сделать ничего из этого, даже если бы захотел. И она это знает. Вот почему ей так легко принять это решение. Я позволил ему легко манипулировать ею, и теперь я ненавижу себя за это. Если бы только я мог контролировать себя, ничего бы этого не произошло, но я теряю самообладание, когда дело касается Леонардо Коломбо. Только ненависть.
— Прощай, детка, — шепчет она. — А теперь убирайся отсюда, пока не приехала скорая.
Я хватаю ее за затылок и целую в щеку, затем издаю крик, который пугает ее. Это скорее нечто среднее между рычанием и воем, звук, полный боли, которую я чувствую, - разбитого сердца. Я влюблен в эту девушку, и она хочет бросить меня как будто я ничто. Я могу справиться с негативной реакцией, с войной, если потребуется. Даже если это разозлит моего отца, он не допустит неуважения. Он бы отомстил. Я не могу поверить, что она это делает. Мы должны были быть вместе вечно.
Она для меня - все.
Мы - это все.
На Камилле потрясающее зеленое платье-комбинация и черные туфли на высоких каблуках. Ее темно-каштановые волосы уложены сзади, а макияж сегодня легкий. От нее просто захватывает дух. Мою грудь сдавливает, когда я забываю, как дышать, и она одаривает меня понимающей ухмылкой. Маленькая шалунья точно знает, что она со мной делает.
Мы проходим через просторную комнату, она разглядывает красивые фотографии, а я разглядываю ее. Я привел ее на этот аукцион фотографий, так как она попросила меня показать ей то, что я люблю, прежде чем отправиться на ее сольный концерт на «Лебединое озеро» в ближайшее время. Она получила ту роль, которую хотела, главную, и между ней и Энни лишь крошечная напряженность. Камилла пряталась из-за этого, не виделась со своими друзьями. Ну что ж. Это просто значит, что она была наедине со мной больше, чем обычно, и меня это устраивает.
— Тебе нравится? — Спрашиваю я ее, показывая пейзаж пляжа, который принадлежит мне.
Камилла ахает, когда видит мое имя внизу.
— Ник? — выдыхает она. — Я не знала, что здесь будут твои фотографии!
— А как насчет вот этого?
Я указываю на ее портрет, на котором она в черном наряде, пачке и всем таком, танцует на прослушивании. Он черно-белый, что я счел подходящим для роли, которую она играет. Оглядываясь назад, я вижу, что она очарована, ее рот широко открыт, на лице застыли слезы.
— Это с моего прослушивания? — спрашивает она, проводя пальцами по фотографии. — Вау, Ник. Это невероятно.
Я фыркаю. Все, что я знаю, это то, что она великолепна, так что портрет тоже должен быть таким.
— Благодарю тебя, принцесса.
Мы еще некоторое время осматриваемся, по настоянию Камиллы больше задерживаясь на моих портретах, и в конце концов возвращаемся к машине. Я помогаю ей войти, закрываю за ней дверь, затем обхожу вокруг и подхожу к своей стороне.
Прошло много времени с тех пор, как мое сердце было так полно, с тех пор, как я был таким уязвимым с другим человеком. Честно говоря, такого никогда раньше не случалось ни с кем, кроме нее. То, как я люблю ее, пугает, как будто она - последняя капля крови, вытекающая из моего сердца, и я не могу выжить без нее.
Поездка домой проходит в тишине, хотя это комфортная тишина. Ее рука сжимает мою, пальцы переплетаются с моими, когда она украдкой бросает на меня взгляды, которые, как она думает, я не замечаю. Но я замечаю. Я замечаю в ней все. Что она делает, как одевается, как смотрит на меня, когда она уязвима, грустна, счастлива, сердита. Я замечаю все это.
И прямо сейчас?
Ее глаза говорят мне одно: она любит меня.
Я подъезжаю к жилому комплексу и паркую машину, уже решив раздеть ее догола и трахнуть на нашем диване, когда вижу машину моего отца в нескольких шагах от своей.
Какого хрена он здесь делает?
— Камилла, — шепчу я, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Когда мы выйдем из машины, мне нужно, чтобы ты зашла внутрь и заперла двери. Я дам тебе свой ключ. Не впускай меня, пока я не постучу семь раз.
— Почему?
— Сколько раз, Камилла?
— Семь... — бормочет она. — Теперь скажи мне почему.
Мой желудок переворачивается при мысли о том, как все пройдет сегодня вечером.
— Потому что здесь мой отец.
— Черт.
— Именно, — признаю я. — Пойдем.
На этот раз она открывает дверь, и я бросаюсь к ней, провожая до нашей квартиры. К счастью, его нигде нет. По милости вселенной, он не ждет у моей двери. Что я хотел бы знать, так это как он нашел это место. Это секрет, это мое убежище. Как он мог так легко вычислить его? Он следит за мной? Как долго? Знает ли он о Камилле?
Я открываю входную дверь и беру свою коробку с монетами, держа их в одной руке, пока целую Камиллу.
— Все в порядке, — заверяю я ее. — Я сейчас вернусь.
— Если все в порядке, тогда почему я должна ждать, пока ты постучишь семь раз?
— Потому что я не хочу, чтобы он приходил в мой дом без приглашения. — Я вздыхаю. — Я не знаю, как он воспримет новость о нас.
Камилла медленно кивает, по-видимому, понимая. Я уверен, что она понимает, учитывая, что ее отец выйдет из себя, когда узнает, что мы натворили. И, скорее всего, от моего отца, если я правильно догадываюсь. Олег никогда бы не стал держать это при себе; он никогда бы не защитил меня.