— Можно сказать, что она определенно заглатывала мой член несколько раз.
Еще один смешок, еще одно желание выпотрошить его.
— Она трахала меня все это время.
Камилла быстро качает головой.
— Нет, Ник. — Ее глаза умоляют меня. Я точно знаю, когда она трахалась с ним в последний раз, кажется, целую вечность назад, но это определенно было до того, как мы поженились. Что сделано, то сделано. — Ты знаешь, что это неправда.
Я действительно знаю.
Она живет со мной.
— Это моя жена, и если она говорит, что не трахается с тобой, то я ей верю.
— Черт бы ее побрал. — Он переводит взгляд с Камиллы на меня. — Она собирается выйти замуж за меня. — Она качает головой, и он краснеет. По его лицу я вижу, что что-то изменилось. Тихий голосок велит мне отступить, что я и делаю, оставляя между нами по крайней мере десять футов.
Раздается выстрел, и мое правое плечо словно охвачено огнем, затем я падаю на землю. Хотя я, вероятно, не собираюсь умирать, мое зрение затуманено. Я не уверен, был ли тому причиной звук выстрела, раздавшийся так близко, или короткое расстояние, с которого он выстрелил в меня, но я не могу пошевелиться.
Жгучая боль выводит меня из строя, делая неподвижным, и я опираюсь на одну руку, пытаясь встать. Я терплю неудачу, падая на задницу, когда по моей руке разливается еще большая боль.
— Пошла ты, — рычит Леонардо, хватая Камиллу за руку. Ее глаза широко раскрыты, и она переводит взгляд с окровавленных георгин на мое страдальческое выражение лица. — Она моя, она никогда не будет твоей.
— Solnyshko...
— Заткнись на хрен, — вмешивается Леонардо.
— Ник! — Камилла кричит, пытаясь подойти ко мне. Леонардо слишком силен, удерживать ее ему не составляет труда. — Нет, детка, посмотри на меня!
— Подожди…— прошу я. — Не забирай ее.
— Ник!
Леонардо дергает ее к себе и тычет пистолетом ей под ребра, заставляя идти туда, куда ему нужно. Я знаю, что он не причинил бы ей вреда, но после того, как он только что выстрелил в меня, держу пари, она верит, что он убьет ее. Кто знает, может быть, я ошибаюсь, и он вполне может.
Мое дыхание сбивается, и грудь словно горит. Я смотрю, как она оставляет меня позади и следует за ним из-за кулис, пока я пытаюсь дышать. Наконец кто-то замечает меня и зовет на помощь.
— Вы в порядке? — спрашивает меня блондинка, ее голубые глаза прищуриваются от беспокойства. — Боже мой! В вас стреляли!
Я хочу сказать, что все в порядке, но внезапно мне становится трудно дышать. Может быть, это не мое плечо. Может быть, это мое легкое.
Может быть...
Я падаю на бок и ударяюсь головой о пол, мой мир быстро чернеет, расплываясь по краям.
Но даже это причиняет боль.
Прошло две недели с тех пор, как в меня стреляли.
В течение двух недель я не мог забрать свою жену. Я точно знаю, где она; просто был недостаточно мобилен, чтобы покинуть квартиру. Честно говоря, мне все еще следовало бы отдыхать, но я чувствую себя прекрасно. Мне повезло. Но Леонардо? Он не будет чувствовать себя хорошо, когда я закончу с ним.
Однако сейчас я сижу прямо за пределами ее района в Чикаго. План состоит в том, чтобы оставить машину на нашей стоянке и идти отсюда пешком. Оказавшись там, я придумаю, как попасть внутрь. Даже с охраной, найти способ будет не так уж сложно, несмотря ни на что. Я всегда так делал.
Час спустя я отключил охрану и прошел через ворота и охранников, и теперь стою на балконе ее спальни, совсем как раньше, когда мы были детьми. Я слышу голоса, с другой стороны, когда задерживаю дыхание и пытаюсь расслышать, кто это, сквозь шум в ушах. Стук моего сердца делает это невозможным, поэтому я прячусь в сторону, подальше от дверей, в страхе, что моя тень выдаст меня.
Голоса звучат снова и снова так долго, что я начинаю думать, что это все у меня в голове, хотя минут через тридцать они наконец прекращаются. Свет уже выключен, и я смотрю на свой телефон. Время показывает десять часов вечера. Я был прав, придя так поздно из-за плохой видимости со стороны охраны внизу, но также и для того, чтобы убедиться, что никто больше не помешает.
Я тихонько стучу в дверь и жду, но никто не приходит. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я решаю взять дело в свои руки и открыть дверь. В комнате темно, ни единого пятнышка света, освещающего мои шаги, поэтому я направляю фонарик своего телефона на кровать.
Там пусто.
Двери закрыты, так что никто не знает, что я здесь. Теперь, когда я приглядываюсь повнимательнее, в ванной горит свет. Я подхожу к ней легкими шагами, стараясь ступать как можно тише по деревянному полу, и поворачиваю дверную ручку. Она открывается, пропуская меня в огромную ванную комнату с выдвижным туалетным столиком и тремя зеркалами рядом. В поле моего зрения находится стеклянная душевая кабина, но из нее не доносится ни звука, который дал бы мне знать, что в ней кто-то есть.
Медленно и тихо я прохожу дальше в ванную и резко останавливаюсь при виде открывшегося передо мной зрелища. Камилла в ванне, секунду назад ее голова была видна, а в следующую секунду ее уже нет. Она окунается в воду, пока пузырьки не исчезают, и я иду быстрее. Она держится за края ванны и закрывает глаза. Она выглядит расслабленной, но в любом случае я хватаю ее за руку и дергаю вверх.
Камилла сопротивляется, не понимая, что происходит. Она отплевывается и кашляет, прижав руку к груди и крепко зажмурив глаза. Я хватаю ее за волосы на затылке и оттягиваю ее голову назад, пока ее глаза не встречаются с моими.
— Какого черта ты, по-твоему, делаешь, принцесса? — Я спрашиваю ее с рычанием: — Ты не можешь утопиться.
— Ник! — кричит она, и я шикаю на нее. — Детка. — Ее лицо морщится, по щекам катятся слезы, и она шмыгает носом.
— Я люблю тебя, Камилла. — Я становлюсь на колени возле ванны, и она охотно садится.
— Я люблю тебя.
— Что. Черт. Ты. Делаешь?
— Не то, о чем ты подумал. — Она качает головой.
— Что тогда?
— Просто пытаюсь обрести покой, Ник, — кричит она. — Я не могу перестать мечтать о его смерти. Его образ запечатлелся в моем мозгу, и я знаю, что никогда не смогу избавиться от него. Я не хочу продолжать так жить.
— Тем не менее, ты будешь жить. — На самом деле мне все равно, что она чувствует. Это бесчувственно, но пока она со мной, ей могут сниться кошмары. Я эгоист, никогда не претендовал на что-то другое. — Ты ни в коем случае не бросишь меня.
— Я уже это сделала, — подтверждает она, ее тон не подлежит обсуждению. — Оглянись вокруг, Николай. Я здесь в ловушке и не могу выбраться.
— Я вытащу тебя отсюда. — Она бредит, если верит, что я позволю ей остаться здесь. — Но, если мы хотим жить нормальной жизнью, нам нужен твой отец на борту. Леонардо уже сообщил ему новости?
Камилла смотрит на кольцо у себя на пальце - я не уверен, как она его вернула, - и я отпускаю ее, позволяя ей опустить голову на край ванны. Она вздыхает:
— Да, это так. Давай просто скажем, что папа не был счастлив.
— Дай угадаю... — Я ухмыляюсь. — Он чертовски взбешен и все еще надеется, что ты выйдешь замуж за мужчину, которого он выбрал для тебя. Он знает, где мы поженились?
— Да. — Она смотрит на меня со страхом в глазах. — Он собирается убить тебя, Ник. Он уже сказал, что сделает это, а Маттео Де Лука не валяет дурака.
— Возможно, но я собираюсь изо всех сил попытаться убедить его позволить мне остаться с тобой.
— И как ты собираешься это сделать?
— Я предложу ему кое-что свое, кое-что важное в обмен на тебя.
— Например, что, Ник? — Она усмехается. — Что ему вообще может быть от тебя нужно?